Искра жизни

— Наверх забрасывай! — надрывался Штрошнайдер. — Или, может, вас поторопить? Пусть двое-трое наверх залезут, у-у, тунеядцы поганые! У вас тут одна работа — подыхать да грузить, так вы и с той не справляетесь!

Погрузить Ломана снизу не было никакой возможности.

— Бухер! Вестхоф! — приказал пятьсот девятый. — Лезьте!

Они снова положили тело на землю. Лебенталь, пятьсот девятый, Агасфер и Бергер помогли Бухеру и Вестхофу забраться в кузов. Бухер был уже почти наверху, но оскользнулся и потерял равновесие. В поисках опоры он ухватился за что попало, но труп, за который он пытался удержаться, еще не застыл и медленно пополз вместе с Бухером вниз. Было что-то ужасное и одновременно кощунственное в этом медленном, безвольном сползании на землю мертвого тела, безразличного ко всему и необычайно податливого.

— Какого черта! — взревел Штрошнайдер. — Это еще что за свинство!

— Скорее, Бухер! — шепнул Бергер. — Давай еще раз.

Пыхтя, они снова подсадили Бухера. На сей раз ему удалось удержаться.

— Сперва эту, — командовал пятьсот девятый, кивнув на упавшее тело. — Она еще мягкая. Ее легче затолкать.

Это было тело женщины. Она оказалась тяжелей, чем обычные лагерные покойники. У нее даже губы были. Она умерла, а не околела с голоду. У нее были настоящие груди, а не пустые мешки кожи. Нет, она не из женского отделения, что граничило с Малым лагерем. Видимо, она из обменного лагеря для евреев, ждавших выезда в Латинскую Америку. Там разрешалось даже жить семьями.

Штрошнайдер вылез из кабины и посмотрел на женщину.

— Что, может, позабавиться решили, у-у, козлы!

Весьма довольный своей шуткой, он расхохотался. Как надзиратель трупоуборочной команды, он вовсе не обязан был сам водить грузовик, но он это делал, потому что любил ездить. Раньше он был шофером, и теперь садился за руль при любой возможности. Кстати, когда он был за рулем, у него и настроение поднималось.

Ввосьмером они наконец-то снова взгромоздили мягкий труп в кузов. Они так изнемогли, что дрожали от усталости. Потом, не обращая внимания на Штрошнайдера, который жевал табак и сплевывал на них буроватую липкую жижу, подняли Ломана. После женщины он показался почти невесомым.

— Закрепите его, — шептал Бергер. — Руку ему куда-нибудь просуньте.

Им удалось просунуть руку Ломана в ячейку дощатой обрешетки. Конечно, рука теперь неуклюже торчала из кузова, зато тело было надежно закреплено.

— Готово, — сказал Бухер и рухнул вниз.

— Ну что, пугала огородные, управились?

Штрошнайдер рассмеялся. Десять дергающихся скелетов напомнили ему огородные пугала, которые тащат одиннадцатое, застывшее.

— Ах вы, пугала, — повторил он и посмотрел на ветеранов. Никто из них не смеялся. Они только молча пыхтели, уставившись на задний борт грузовика, откуда торчали ноги мертвецов. Много ног. Была среди них и пара детских, в грязных белых ботиночках.

— Ну, — сказал Штрошнайдер, забираясь в кабину, — кто из вас, тифозников вонючих, следующим будет?

Никто не ответил. Хорошее настроение Штрошнайдера портилось.

— Вот говнюки! — пробурчал он. — Даже на это ума не хватает.

И в сердцах дал полный газ. Мотор загрохотал пулеметной очередью. Скелеты бросились врассыпную. Штрошнайдер удовлетворенно кивнул и вывел машину на дорогу.

Они стояли в сизом бензиновом чаду. Лебенталь кашлял.

— У-у, боров разъевшийся, — негодовал он.

А пятьсот девятый и не думал уходить из дымного облака:

— А что, наверно, от вшей хорошо!

Грузовик удалялся к крематорию. Рука Ломана торчала из кузова сбоку. Грузовик подпрыгивал на ухабах, и рука дергалась, будто машет.

Пятьсот девятый провожал машину глазами. Он нащупал в кармане золотую коронку. В какой-то миг ему показалось, что она тоже должна исчезнуть вместе с Ломаном. Лебенталь все кашлял. Пятьсот девятый повернулся. В кармане он нащупал еще и хлеб — тот самый, со вчерашнего вечера. Все еще не съеден. Он нащупал его — и почему-то не почувствовал утешения.

— Так что там с ботинками, Лео? — спросил он. — На что они потянут?

Бергер направлялся в крематорий, как вдруг увидел Вебера и Визе. Он тут же приковылял обратно.

— Вебер идет! С Хандке и каким-то штатским! По-моему, это тот самый лекарь-живодер. Берегитесь!

В бараках поднялся переполох. Старшие офицеры СС почти никогда не появлялись в Малом лагере. Каждый знал — просто так они не приходят.

— Агасфер! — крикнул пятьсот девятый. — Овчарку спрячь!

— Думаешь, они пойдут по баракам?

— Может, и нет. Но с ними штатский.

— А далеко они? — спросил Агасфер. — Успеем?

— Успеешь. Только быстро.

Овчарка покорно улегся на пол, и, пока Агасфер его гладил, пятьсот девятый связал ему руки и ноги, чтобы не выбежал на улицу. Вообще-то с Овчаркой никогда так не обходились, но визит был странный, так что лучше не рисковать. Агасфер вдобавок засунул ему в рот кляп, чтобы не залаял. После чего Овчарку оттащили в самый темный угол.

— Лежать! — приказал Агасфер, подняв руку. — Спокойно! Место! — Овчарка попробовал подняться. — Лежать, я сказал! И тихо! Место!

Сумасшедший покорно лег.

— Стро-о-ойсь! — уже орал Хандке с улицы.