Искра жизни

Вебер спросил у караульных. Те подвели троих арестантов.

— А ну, переводите, что господин оберштурмбанфюрер скажет! — гаркнул Вебер.

Все трое в готовности замерли. Нойбауэр выступил на шаг вперед.

— Ребята! — произнес он с достоинством. — У вас неверные сведения. Вас отправляют в лагерь отдыха.

— Ну, давай! — Вебер ткнул одного из троицы. Все переводчики тут же залопотали что-то на своих непонятных наречиях. Ни одна душа на плацу не шелохнулась.

Нойбауэр повторил свои слова.

— А сейчас вы пойдете на кухню, — добавил он. — Вам дадут кофе и перекусить.

Переводчики старались вовсю. Но ни один этапник не тронулся с места. Никто из них уже давно никаким словам не верил.

Зато каждый видел, как, доверившись посулам, люди исчезали навсегда. Еда и еще баня были самые опасные обещания.

Нойбауэр начинал злиться.

— Кухня! Шагом марш на кухню! Есть! Кофе пить! Есть и пить кофе! И суп дадут.

Охранники, размахивая дубинками, бросились в гущу толпы.

— Суп! Вы что, оглохли? Жратва! Суп! — Вместе с каждым словом на этапируемых сыпались удары.

— Отставить! — заорал Нойбауэр сердито. — Кто вам разрешил их бить? Кто, я вас спрашиваю?

Надзиратели и охранники испуганно отскочили.

— Убирайтесь! — крикнул Нойбауэр.

Грозные люди с дубинками мигом превратились в обычных лагерников. Крадучись, они разбежались по краям плаца и один за другим растворились в толпе.

— Этак они их совсем покалечат, — буркнул Нойбауэр. — А нам потом с ними возись.

Вебер кивнул.

— Нам и так после выгрузки на вокзале несколько машин трупов привезли сжигать.

— Куда же их дели?

— Штабелями сложили у крематория. И это при том, что у нас с углем плохо. Нашего запаса топлива нам на своих мертвецов едва хватает.

— Вот черт, как же нам от этих-то избавиться?

— Они в панике. Начисто не понимают, что им говорят. Но может, если они это учуют…

— Учуют?

— Ну да. Еду. Учуют или увидят…

— Вы хотите сказать, если подвезти сюда бачок?

— Так точно. Обещаниями этих людей не проймешь. Они должны сами все увидеть и понюхать.

Нойбауэр кивнул.

— Возможно. Мы как раз получили новую партию перевозных бачков. Прикажите один подкатить. Или даже два. Один с кофе. Еда уже готова?

— Еще нет. Но один бачок, наверно, наберется. От вчерашнего ужина, по-моему.

* * *

Бачки подкатили. Они стояли сейчас метрах в двухстах от толпы на улице.

— Подвезите один к Малому лагерю, — распорядился Вебер. — И откройте крышку. А когда они приблизятся, медленно везите обратно.

— Надо, чтобы они с места стронулись, — пояснил он Нойбауэру. — Пусть только с плаца уйдут, а там уж легче с ними справиться. С ними всегда так. Где спали — оттуда ни ногой, потому что тут с ними ничего не случилось. Это для них своего рода гарантия. Все остальное их страшит. Но как только сдвинешь с места, идут как миленькие. Подкатите пока что только кофе, — скомандовал он. — И обратно не увозите. Раздайте! Пусть пьют.

Бачок с кофе вкатили прямо в толпу. Один из надзирателей зачерпнул полный половник кофейной бурды и вылил его прямо на голову ближайшему арестанту. Это был тот самый старик с окровавленной седой бородой. Жижа потекла по его лицу, и теперь окрасила бороду в коричневый цвет. За такой короткий срок это была уже третья метаморфоза.

Старик поднял голову и слизнул капли. Его когтистые руки стали шарить по бороде. Надзиратель сунул половник с остатками кофе ему прямо в рот.

— На, пей! Кофе!

Старик открыл рот. Его кадык жадно задвигался. Руки вцепились в половник, и он глотал, глотал, весь уйдя в эти глотки и причмокивания, лицо его дергалось, он трясся и пил, пил…

Все это увидел сосед. Потом второй, третий. В тот же миг этапники вскочили, их рты, их руки жадно потянулись к половнику, отталкивая друг друга, цепляясь, хватая — секунду спустя вокруг половника копошилась целая гроздь голов и рук.

— Эй! Вот черт!

Надзиратель не мог выдернуть половник. Он и тянул, и дергал и, украдкой оглядываясь назад, где стоял Нойбауэр, даже пинал толпу ногами. Но вокруг уже поднимались все новые и новые жаждущие. Склонившись над бачком, они пытались — кто, свесившись, прямо ртом, кто пригоршнями своих тощих рук, — дотянуться до вожделенной жижи.

— Кофе! Кофе!

Надзиратель почувствовал, что половник наконец отпустили.

— А ну, по порядку! — заорал он. — Становись в очередь! Подходить по одному!

Однако ничего не помогало. Толпу уже было не сдержать. Она ничего не слышала и не слушала. Она учуяла нечто, что и кофе назвать нельзя, просто что-то теплое, что можно пить, и, обезумев, ринулась к бачку; там, где обессилел мозг, был всесилен желудок.

— А теперь медленно откатывайте бачок, — скомандовал Вебер. Это было невозможно. Толпа облепила его со всех сторон. Один из надзирателей вдруг изменился в лице и начал медленно заваливаться на спину. Толпа его просто приподняла и оторвала от земли. Теперь он барахтался, как утопающий, покуда не провалился вниз.

— Построиться клином! — скомандовал Вебер. Надзиратели и лагерные полицейские спешно выполнили приказ. — Вперед! К бачку! Вытянуть и катить!