Искра жизни

Четверо заключенных подняли Бухера и 509-го с земли.

— Сюда! Быстро! — зашептал им рыжий писарь. — Подальше от мертвяков. Сюда!

— Да они же почти готовы, — сказал один из четверых.

— Заткнись! Давай живей!

Они оттащили их от стены. Писарь склонился над ними, приложил ухо к груди 509-го, потом Бухера.

— Они еще живы. Тащите носилки! Быстро! — сказал он, озираясь по сторонам. Он опасался, как бы случайно не появился Вебер и не приказал их повесить. Он дождался, пока принесли носилки. Это были кое-как сколоченные грубые доски, на которых обычно переносили трупы.

— Кладите их на носилки! Быстрее!

У ворот и вокруг крематория всегда было опасно. Здесь постоянно болтались эсэсовцы, и в любую минуту мог появиться шарфюрер Бройер. Он очень не любил отпускать заключенных живыми из бункера. Приказ Нойбауера был выполнен, 509-го и Бухера выпустили из бункера, и они автоматически снова превратились в дичь. Каждый мог сорвать на них зло, не говоря уже о Вебере, для которого было бы просто делом чести угробить их, если бы он случайно узнал, что они еще живы.

— Что за ерунда! — проворчал один из носильщиков. — Тащить их через весь лагерь, чтобы завтра их опять отправили сюда. Они же не протянут и двух часов.

— Какое твое собачье дело, идиот! — вдруг злобно зашипел на него писарь. — Берись за ручки и вперед! Есть среди вас хоть один нормальный человек или нет?

— Есть, — сказал другой носильщик, постарше, берясь за носилки, на которых лежал 509-й. — А что с ними случилось? Что-нибудь особенное?

— Они из 22-го барака. — Писарь посмотрел по сторонам и подошел вплотную к носильщику. — Эти двое позавчера отказались подписать бумагу.

— Какую бумагу?

— Заявление о добровольном согласии для врача-лягушатника. Остальных он забрал с собой.

— Как?.. И после этого их не повесили?

— Нет. — Писарь шел рядом с носилками. — Их надо отправить обратно в барак. Приказ коменданта. Так что шевелитесь, ребята, пока этот приказ кто-нибудь не отменил.

— Ах вот оно что! Понимаю...

Пожилой носильщик вдруг зашагал так широко, что чуть не сшиб своего напарника.

— Ты что, спятил? — обозлился тот.

— Нет. Давай-ка сначала поскорее унесем их отсюда подальше. Потом я тебе все объясню.

Писарь отстал. Четверо носильщиков шагали молча и сосредоточенно. Они почти бежали, пока наконец административный корпус не остался позади. Солнце клонилось к горизонту. 509-й и Бухер просидели в бункере на полдня дольше, чем было приказано. Бройер не смог лишить себя этого маленького удовольствия.

Передний носильщик обернулся:

— Ну так в чем дело? Это что, какие-нибудь важные птицы?

— Нет. Это двое из тех шестерых, которых Вебер в пятницу забрал из Малого лагеря.

— А что с ними делали? Похоже, что их просто избили.

— Это само собой. Потому что они отказались идти с капитаном медслужбы, который приходил вместе с Вебером. Из опытной лаборатории где-то поблизости от города, говорит рыжий писарь. Он уже не в первый раз берет людей из лагеря.

Напарник удивленно присвистнул:

— Мать честная! И после этого они еще живы?..

— Как видишь.

Первый покачал головой.

— А после бункера их еще и отправляют обратно в барак? И не на виселицу? Что это случилось? Такого я давно не видал!

Они приблизились к первым баракам. Было воскресенье. Рабочие команды, которые целый день работали, только что вернулись в лагерь. На дорожках было полно заключенных. Через минуту все уже были в курсе дела.

В лагере знали, зачем увели тех шестерых. Знали и то, что 509-й с Бухером угодили в бункер; это стало известно через писарей, но об этом моментально забыли. Никто не ожидал их увидеть живыми. И вот они возвращаются. И даже те, кому неизвестны были подробности, могли убедиться, что возвращаются они не потому, что оказались непригодными, — иначе бы они сейчас не были так похожи на отбивные.

— Пусти-ка. Я помогу тебе, — сказал кто-то из толпы заднему носильщику. — Вдвоем сподручнее.

Он взялся за одну ручку носилок. Его примеру последовал еще один, и через миг каждые носилки несли уже по четыре человека. В этом не было никакой необходимости, 509-й и Бухер весили очень мало. Но заключенным хотелось хоть что-нибудь сделать для них, а ничего другого в эту минуту они сделать не могли. Они несли их так бережно, словно те были из стекла. А впереди, далеко опережая их, летела неслыханная весть: двое, отказавшиеся выполнить приказ, возвращаются живыми. Двое из Малого лагеря. Двое из бараков полуживых мусульман. Никто не знал, что 509-й и Бухер были обязаны своим спасением лишь очередной причуде Нойбауера. Да это было и неважно. Важно было только то, что они отказались и вернулись живыми.

Левинский стоял перед бараком 13 уже задолго до того, как показались носилки.

— Это правда?

— Правда. Вот они. Или не они?

Левинский подошел ближе и склонился над носилками.

— Кажется... Да, это он, тот, с которым я разговаривал. А те четверо? Умерли?

— В бункере были только эти двое. Писарь говорит, остальные уехали с Визе. А эти — нет. Эти отказались.

Левинский медленно выпрямился и увидел рядом с собой Гольдштейна.

— Отказались. Ты мог себе такое представить?