Искра Зла (СИ)

Велизарий принял уздечки наших с принцем лошадей и отвел их в сторону колодца. Все шло к тому, что лысому в поилке придется искать другую постель.

Подтащив седла к костру, мы уселись рядом с дружинниками княжича.

Во лузях, во лузях,
Во лузях, лузях зеленых, во лузях.
Выросла, выросла,
Вырастала трава шелкова,
Расцвели, расцвели,
Расцвели цветы лазоревые,
Пронесли, пронесли,
Пронесли духи малиновые.

Душевно выводили одетые в сверкающие на ярком солнце пластинчатые доспехи плечистые мужики. По кругу, из руки в руку, от здоровенной бочки в тени главной башни, к нам пришли два наполненных медовым хмелем кубка.

Той травой, той травой,
Уж я той травою выкормлю коня,
Снаряжу, снаряжу,
Снаряжу я коня в золоту узду,
Подведу, подведу,
Подведу коня к родимому свому…

Склонив головы, исторгая, странно трогавший самои корни души, нутряной бас, выводили жалобную девичью песню иссеченные шрамами опытные воители. И словно слезы по судьбинушке неведомой молодки, тяжелыми золотыми каплями, на камни плескалась хмельная жидкость из позабытых в пудовых кулаках чаш.

И мы с Ратомиром, подхватили:

Батюшка, батюшка,
Уж ты, батюшка, родимый сударь мой,
Ты прими, ты прими,
Ты прими-ко слово ласковое,
Возлюби, возлюби,
Возлюби, слово приветливое:
Не отдай, не отдай,
Не отдай меня за старого замуж…

Звук древней песни зайцем прыгал внутри тесного крепостного двора, наполняя сердца тоской по неизбежному, и странной, наперекор, надеждой…

За старого, за старого,
Я старого мужа насмерть не люблю,
Со старым, со старым,
Со старым мужем гулять нейду.
Ты отдай, ты отдай,
Ты отдай меня за ровнюшку.

…А вдруг именно этот стоголосый рев хорошенько подпитых мужиков, коим и дела-то не должно быть до стона чьей-то там дочери, дойдет-таки до ушей жестокого отца.

Уж я ровнюшку, уж я ровнюшку,
Уж я ровнюшку насмерть полюблю,
Я со ровнюшкой, я со ровнюшкой,
Я со ровнюшкой гулять пойду.

— Пейте, ешьте, — украдкой смахнув предательскую влагу с глаз, проговорил сидевший рядом седой воин со знаками десятника на плече, когда эхо от песни осело в тенистые закоулки Ореха. — Командир наш отоспится — поговорите. Умаялся Паркай Панкратыч, в разведку ночью с отроками лазал. Как стемнеет, за стены идем. Не о чем нам боле с мастерами обезумевшими тут рядить…

17

Лысый мужик, нахально занимавший поилку, не желал просыпаться. Дворовый и по плечу трепал, и носяру огромную зажимал, и поилку шатал — все без толку.

— Пятки евойные травинкой щекотни.

— Водой, водой соню-засоню полей. Чай, не рыба, мигом очнется.

— Оглоблей корыто подопри, да и скинь. Там и каштаны свежие конячьи имеются…

Изнывающие от скуки воины были рады и такому развлечению, потому советов давали множество. И каждый следующий встречали новой волной смеха. Однако помогать озадаченному Велизарию никто не спешил.

Лошади, добросовестно перенесшие нас от лагеря за стенами до Речного Ореха по замусоренным, сухим и пыльным улицам Велиграда, хотели пить. А давать воду каждой отдельно из ведра, что на веревке к колодцу привязано — и коней смешить, и хозяев обидеть. С того ведра и люди пить не брезговали, чтобы скотиньи морды туда запускать.

Наконец слуга решился и плеснул ледяной подземной водицей на лицо носатому.

И даже не успел поставить ведро на бревно у обложенного камнями колодца, как был атакован. Из-за ширины плеч, казавшийся квадратным, коротышка неожиданно стремительно подскочил и с кулаками набросился на водолея. Огромные кулаки так и летали, порой вмиг меняя направление удара.

Мы с Ратомиром вскочили и, побоявшись за здоровье парня, бросились к поилке. И уже оббежав очаг, обнаружили, что, несмотря на все мастерство лысого, на весь его атакующий напор, ни один удар не достиг цели. Каким-то непостижимым образом Велизарию, все еще держащему ведро с остатками воды, удавалось ускользать.

— Твой слуга, воевода, великий мастер, — со знанием дела, поделился десятник.

И только после этих слов, уколовшись о блеск на глаз Ратомира, я обратил внимание на движения дворового. Куда девалась неуверенная угловатость?! У колодца, экономя мгновения скупыми переходами, вместо недотепы сражалось воплощение росомахи.