Искренне ваш…

Там очень красивые места, богатая растительность, но теперь всё в запустении. Да и материально очень бедная местность. Поэтому впечатления тяжелые, как и от посещения родственников. На родине осталась только одна моя племянница, которая помнит меня (я помню ее еще маленькой девочкой), и ее дети, мои внучатые племянники, которые слышали от родителей, что в Америке у них есть дедушка.

Посещал я и город, в котором когда-то учился. Он сильно пострадал от чернобыльской катастрофы. Старообрядческий город. Недавно там была основана первая Церковь евангельских христиан-баптистов, с которой я поддерживаю тесную связь.

– Как Вы относитесь к эмиграции христиан из республик бывшего Советского Союза?

– Это очень сложный вопрос. Я беседовал со многими приезжими, и от всех слышал разное. Одни говорят: «Знаете, я имел откровение, чтобы я поехал». Другие: «Мне сон приснился». Третьи: «Я слышал голос, который сказал мне: Поезжай!», и так далее.

Ничему этому я, конечно же, не верю. Думаю, причина проста: рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. И это нормально, это естественно! После пережитых в Советском Союзе скорбей верующие люди оставляют родину в надежде найти нечто лучшее. Но одного я не одобряю – это когда эмигрируют рукоположенные братья. Их рукополагали, и они в своей молитве говорили: «Господи! всю мою жизнь я Твой слуга, я принадлежу Тебе – пользуйся мною!» Теперь они оставили свои Церкви, оставили служение. Некоторые из них сперва были против эмиграции, но потом сами неожиданно оказывались в числе эмигрантов. Приехав сюда без знания языка, они не находят применения своим познаниям Слова Божьего, не могут делиться своим духовным опытом ни с церковью, ни с соседями. Мне очень жаль этих братьев! Они сами себе закрыли доступ к духовной работе.

Я думаю, что в этом вопросе нужно вести себя, как капитан корабля, попавшего в кораблекрушение. Настоящий капитан спешит посадить пассажиров в спасательные шлюпки, но сам покидает корабль последним. Так и здесь должно быть. Это моё понимание, хотя, может быть, я и ошибаюсь. Я уверен: духовные работники должны оставаться на родине, даже если она в беде. Тем более, что именно там Господь сегодня широко открыл двери для благовестия.

– Скажите, кем Вы себя больше ощущаете – русским или американцем?

– Конечно же, русским. Почитайте мои стихи, и вам сразу станет все понятно.

– Николай Александрович, давно хотел расспросить Вас о Ваших детях. Сколько их у Вас?

– Мы с Люсей поженились, когда я овдовел. У Люси к тому времени было трое детей, и у меня столько же. Вообще-то я имел четверых детей, но мой старший сын, мой первенец Александр, который родился в Германии, умер молодым. Случилось это после войны во Вьетнаме, где он провел четырнадцать с половиной месяцев. Так получилось. Он был мобилизован, как и многие другие. Вы, наверное, знаете, что американские баптисты признают необходимость подчиниться закону о воинской повинности?

Вернувшись с фронта, сын обнаружил у себя неизлечимую болезнь, которая стала прогрессировать. Дело в том, что во Вьетнаме он работал на геликоптере (вертолете – англ.): доставлял вооружение американским солдатам, вывозил раненых и т. д. Несколько раз попадал в районы, которые незадолго до этого были обработаны химикатами, сильными какими-то ядами. Естественно, это не прошло бесследно. По возвращении в Америку яды проявились на его теле в виде пятен. Он вынужден был много лет лечиться. Врачи давали ему всевозможные таблетки, пытаясь вывести из его организма эту химию, но, к сожалению, ничего не получилось…

После вьетнамской войны, когда солдаты вернулись, выяснилось, что очень многие из них оказались инвалидами. И у них рождались дети с дефектами. Сначала год-два как будто было все нормально, а потом рождались ненормальные дети. Это называлось «Orange'а» и было, конечно же, последствием заражения препаратом, имевшим такое название. Мой сын умер неженатым, потому что побоялся заводить семью. Он видел на примере своих друзей, которые были с ним во Вьетнаме, сколько горя приносило семьям таких, как он, рождение детей.

Второй сын, Николай, живет в Сакраменто, имеет жену и двоих уже взрослых дочерей. Николай заведует большим магазином: он продает различные инструменты американского производства. Вообще-то он очень хотел быть учителем. Но обучение стоило $ 4.000 в год. Для меня, работающего на местной фабрике, это были большие деньги, потому что моей зарплаты едва хватало на обеспечение семьи. Тогда сын сказал: «Папа, я пойду работать. Заработаю денег, а потом буду учиться». Он начинал с того, что красил дома. Затем поступил в вечерний колледж, после окончания которого получил, наконец, работу.

С другом и братом во Христе Родионом Березовым