Искромсанные снова

- Возвращайся в дом. Я отрежу ему гребаную голову. Хочешь, чтобы твой мужчина был жив, пусть он ослеп и не сможет трахаться, но он все еще может пережить это. Лучше бы моя тетя была цела и невредима.

- Я же просила тебя не трогать его!

- Ты велела мне привести его живым; он жив, сука. А теперь иди внутрь!

Эбби прикусила нижнюю губу, злясь на себя. Что бы она ни делала и какие бы меры ни принимала, Аманда всегда оказывалась в выигрыше. Она вернулась в дом и направилась в спальню. Она подошла к кровати, на которой лежала Дон. Увидев племянницу, она вскрикнула.

- Аманда, милая! Помоги мне! Эта сумасшедшая женщина пытается убить меня!

- Я здесь, тетя Дон! - Сказала Аманда. - Я не позволю, чтобы с тобой случилось что-нибудь еще.

- Отпусти его, - сказала Эбби, направив пистолет на голову Дон. - Пусть он идет ко мне, или я вышибу ей мозги, мать твою.

- Эбби? - Спросил Джордж, становясь все более настороженным. - Эбби? - Это ты? Прости меня, детка. Прости, что подвел тебя.

- Не извиняйся, Джордж. Мне жаль, что я так долго была слаба, но это конец. Она больше не причинит тебе вреда.

- Нихрена я не сделаю, только тронь ее, и он умрет.

- Тогда я убью тебя. Так что это все, что ты получишь.

- Если ты меня убьешь, сука, мне будет все равно, - сказала Аманда. - Я не настолько тупа, чтобы думать, что моя жизнь что-то значит. Не то что твоя психованная задница.

- Да, это я псих.

- Серьезно? Ты ценишь свою жизнь больше, чем жизнь моей сестры? Ни одна из наших жизней ничего не значит. Дай угадаю, великое благо или какое-то дерьмо? Нет большего блага. Я хочу спасти свою тетю, потому что люблю ее, а она невиновна. Она всегда заботилась обо мне, когда другие отворачивались. Но никто из нас ничего не значит. Мы все четверо можем умереть прямо сейчас, а солнце все равно взойдет утром, и эта гребаная планета все равно будет двигаться вперед, даже не заметив, что мы ушли.

- Мне действительно наплевать на твое извращенное мировоззрение, которое ты усвоила, читая заметки Клиффа о Ницше. Просто ты говоришь, как какой-то эмо-подросток. Так что если хочешь отпустить моего мужа и уйти сама, как только мы уйдем отсюда, то играй по моим правилам.

- Никто из нас не выйдет отсюда сегодня, я думаю, мы обе это знаем, - сказала Аманда. - Это может закончиться только одним способом.

- Учитывая, что у меня есть пистолет, а у тебя – нож, я бы сказала, что это в мою пользу.

- Не будь так уверена, - Аманда усадила Джорджа на стул и встала на колени позади него, оставаясь закрытой от взгляда Эбби. Одним быстрым движением Аманда провела ножом над ухом Джорджа, отрезая его, и оно упало на пол, а из новой дыры брызнула кровь.

- Ах ты сука! - Закричала Эбби, выстрелив в стену позади Джорджа, но не попав ни в одного из них. Аманда отрезала ему второе ухо и начала хихикать.

- Что случилось? Я режу твоего зайчика, и ты ничего не можешь с этим поделать? - Усмехнулась Аманда.

Эбби потянулась к столу, свободной рукой взяла нож и провела им по телу Дон, вырезав кусок мяса из ее живота. Желтая и красная жировая ткань сочилась из новой раны, где отсутствовал комок. Эбби отбросила мясо в сторону и отрезала еще один кусок. Дон кричала и выла, когда Эбби стянула с нее штаны, оставив ее совершенно голой на кровати.

- Ты оставишь ее в покое, сука! - Закричала Аманда.

- ДА ПОШЛА ТЫ! - Сказала Эбби, вонзая нож во влагалище Дон. Спина Дон выгнулась дугой, она закричала и завыла. - Я знаю, что ты знаешь о чистильщике, который Родни использовал на мне. Как он вырвал из меня внутренности. Ты насмехалась надо мной из-за этого. Он попытался использовать его и на Эрин. Ну, у меня нет такого уборщика, как у него, но я могу импровизировать. - Она снова подняла нож и снова и снова вонзала его во влагалище Дон. Вскоре ее гнев взял верх, и она продолжила втыкать нож.

Кровь и красные ошметки плоти брызнули ей на лицо и руки, когда она проигнорировала жестокость, которую выказывала, и позволила своему гневу на Родни, Аманду и собственные неудачи взять верх. Дон плакала и визжала, как раненое животное, когда нож кромсал ее промежность, пока она не стала похожа на огромный кусок сырого говяжьего фарша. Когда Эбби повернулась и посмотрела на широко раскрытые глаза Аманды, с ее свисали красные ленты. Она не была уверена, был ли это ужас или благоговейный трепет. Эбби закончила и подошла к изголовью кровати, в то время как Дон корчилась от боли. Используя нож, Эбби отрезала одну из прядей изуродованных половых губ Дон и засунула красноватый кусочек плоти ей в рот. Дон давилась и билась, когда Эбби заставила ее закрыть рот, пока женщина не проглотила кусок ее собственных гениталий.