Искры гаснущих жил

— Нет, — она замолкает и смотрит под ноги, на темную ковровую дорожку, на туфельки, выглядывающие из-под юбок. В лестнице два десятка ступеней.

Всего-то два.

А стол чересчур велик, и Кэри оказывается по другую его сторону. Ее руку не хочется отпускать, и возникает неловкая пауза.

Еще вчера Брокк мог позволить себе не замечать жену. А сегодня… слишком быстро все изменилось. Один вечер. Одна ночь. А ему уже невыносимо сложно не разглядывать ее. Тонкая шея — волосы Кэри подобрала, закрутив на затылке строгий узел, — и пара светлых прядок, невесомых, слегка касающихся кожи. Кружево, сквозь которое проглядывает кожа. И тонкая нить вены. Тень на узком плечике… Кэри прикасается к нему, словно ей неудобно, что плечо это обнажено, и хочется подтянуть платье.

Острый подбородок с ямочкой.

Фарфоровые щеки.

Изящный нос с аккуратными ноздрями. Светлые брови и желтые яркие глаза.

— Что-то не так? — она вдруг пугается и подается назад, убирает руку, и Брокк чувствует внезапный ее страх, только не может понять, чем он вызван.

— Вы чудесно выглядите.

Не верит.

Недоверие — тень на ее лице. И ладошка, замершая на горле, прикрывшая острые ключицы.

— Это платье… очень открыто, — она убирает руку и замирает. — Я не привыкла к таким.

Оно лучше, чем те серые, которые Кэри носила прежде. Те делали ее бесцветной.

— Подарок Ее Величества, — тихо добавляет она, опуская взгляд.

— Вам… идет.

— Неправда.

— Неправда, — соглашается Брокк, с трудом сдерживая улыбку. — Но мне показалось, что вам приятно будет слышать.

— Друзья не должны врать, — Кэри сжимает кулачки.

И манжет приподнимается, обнажая худенькое запястье с застывшим рисунком живого железа.

— Больше не буду. Обещаю.

— Спасибо, — она наклоняет голову, благодаря за обещание. Верит, что Брокк его сдержит? Пожалуй… Друзья.

Нелепость.

И единственный шанс удержаться рядом, когда она перестанет в нем нуждаться.

— Если это платье вам не нравится, зачем вы его надели?

Она вспыхивает и сжимает в кулачке вилку.

— Друзья не должны врать, — напомнил Брокк. Настроение странным образом улучшалось, и головная боль не в силах была его испортить. Она вновь отползла, заставив поверить, что вот-вот исчезнет.

— Вы смеетесь надо мной?

Тень обиды. И прикушенная губа. Вздох. И долгий взгляд из-под ресниц.

— Ничуть.

— Другие, — Кэри вздохнула, — нравятся мне еще меньше.

— Веская причина. В таком случае, почему бы вам не заказать платья, которые бы вам нравились?

Удивление. И немой вопрос в глазах.

Кажется, стоит прояснить некоторые моменты.

— Кэри…

Она вздрагивает и роняет вилку, а потянувшись за ней, сталкивает бокал, который падает с оглушительным звоном, взрываясь осколками.

— Простите…

Кэри пытается собрать осколки.

— Все хорошо, — стол слишком велик для двоих, и Брокк не успевает ее остановить. Обходит, присаживается на корточки, перехватывает руку ее, такую неестественно хрупкую. Запястье бледное и косточки выделяются, а ладонь осколков полна.

— Я неуклюжая.

В желтых глазах стоят слезы, и Кэри часто моргает, чтобы не расплакаться.

— Уклюжая. Очень даже уклюжая, — Брокк гладит запястье.

— Опять врете?

— Приходится. Отдай, пожалуйста, пока не порезалась.

Она высыпает осколки на перчатку, и все-таки на коже вспухает красная капля. Кровь расползается по стеклу, окрашивая его розовым, а Кэри завороженно смотрит.

И пульс ее учащается.

— Сейчас, — Брокк не позволяет ей забрать руку. — Вставай.

Встает, смотрит на ладонь, на кровь, и часто-часто дышит.

— Больно?

Качает головой. Живое железо затянуло порез, но кровь осталась. И кажется, именно ее вид пугает Кэри.

Платок. Вода. И едва слышный вздох Кэри. Она не убирает руку, но отворачивается.

— Простите…

— За что?

— Я… этот запах… напоминает.

— О плохом?

— Да, — она выдыхает.

Бледна. Напугана.

Ее память полна чудовищ… и кажется, после войны не осталось никого, кто бы мог заснуть спокойно. Хотя Кэри и не была на тойвойне, ее собственная оказалась не менее кровавой.

Но она молода, а раны заживут.

— Сверр… иногда уходил охотиться… он так называл. А когда возвращался, от него пахло кровью. Ему это нравилось. Я ни о чем не спрашивала. Ему опасно было задавать вопросы. Но однажды он сам рассказал и… и показал. Мы поссорились и… и он сказал, что если я попробую сбежать от него, то он сделает так со мной.

Она подносит ладонь к лицу, пальцы растопыривает, разглядывает руку.

— Его больше нет, — Брокк не способен защитить ее от памяти и самое себя.

Кэри кивает, но, кажется, не верит.

Молчит.

Молчание становится тяжелым.

Она близка. И просто — руку протянуть. Коснуться, утешая. Обнять. Пообещать, что все дурное, что было в ее жизни, осталось позади… Кэри поверит. Ей хочется верить.

Непозволительная близость желтых глаз.

Непозволительная.

Близость.

— Извините, — она первой обрывает нить взгляда и отстраняется.

Правильно.

Нельзя пересекать границу, им же вычерченную.

И снова стол. Белая скатерть. Серебро. Стекло. Высокая ваза. И темные тепличные ирисы. Пурпур лепестков, теплый багрянец зева. Мягкая зелень толстых стеблей.