Искры и химеры

Голос был молодым, приятным, хотя голографическая морда не шевелилась, и Дорофее хотелось заглянуть «мультяшке» за спину, отыскать говорившего.

– Я бы поработал над проектом, – продолжил панда. – Я могу прекрасно кодить на шести языках, специализируюсь на архитектуре информационных систем, участвовал в разработке…

«Он серьезно ко мне, девчонке, на работу нанимается? Из такой крутой организации?» – обалдело моргала Дора. Собственные переживания показались недостойной мелочью. Тут человек весь жизненный путь к ее ногам положить готов. Она даже спрыгнула с подоконника. А парень перечислял свои достоинства.

– Могу привести в команду спецов по графике, железу и хорошего геймового кодера, то есть умеющего игры писать, – видя, как Машка закатила глаза, поправился он.

– Спасибо за предложение, я Дорофея.

Мигрантка благодарно протянула панде руку. Тот пожал. Ладонь была жесткой, сильной, девушке понравилось рукопожатие.

– Как только у Ноэля будет свободное время, обсудим наше сотрудничество.

– Яша, то есть Милашка Панда, – исправился ее первый работник. – Я обязательно напомню Роберту.

Он неуклюже поклонился и возвратился в зал. Дора прикрыла глаза, мысленно досчитала о пяти. Дальше откладывать было нельзя.

– Веди к Лансу, – обреченно согласилась она.

Машка просияла.

Ланс сидел в кубе. И не просто сидел, а был прикован к стулу прочными ремнями. Компанию ему составляли девять сенсов внутри и шестнадцать – по внешнему периметру куба. Они в разных позах расположились на полу, погруженные в глубокую медитацию, прямо как буддийские монахи. У одной девушки даже блузка была оранжевой, под цвет их ярких халатов.

Допрос вели двое – юная Алла и жгучий брюнет Валя. Ланс смотрел на них исподлобья, раскачивал из стороны в сторону лысой головой и молчал. Доре стало его невыносимо жалко.

– Подружки явились!

Немолодая женщина расхаживала по залу, заложив руки за спину. Дора вспомнила, что та была вчера на сборе сенсов, сидела рядом с генералом.

– Кира Альбертовна, как он? – спросила Машка.

– Плохо. Толку мало, молчит, будто вместе с мозгами у него язык отняли. Еще Ноэль ваш приказал его не щадить. Чтобы его вырубить, ментальный удар был ого-го, считайте, кирпичом по голове!

Мигрантка задумчиво посмотрела на Ланса и отвела глаза. От собственной беспомощности было противно. От его беспомощности – еще гаже. Неужели мало он пострадал от Гаммы? Только оправился, только вновь радоваться жизни начал… Чем ему помочь? Ники нет, Роберта тоже, вокруг чужие люди и бесполезная Машка. У кого просить поддержки?

– Девчонки, идите погуляйте. – Кире Альбертовне они были ни к чему. – Он там еще часов шесть куковать будет. Чужие блоки взламывать – не куличики в песочнице лепить.

– Зачем в песочнице, там же грязно? – не поняла Дора.

Женщина закатила глаза к потолку. А Дора наседала:

– Чем для него может закончиться допрос?

– Ничем хорошим, – нехотя призналась Кира Альбертовна. – Он опасен. У любого из этих людей, – пожилая сенс широким жестом указала на медитирующие фигуры, – он способен выжечь сознание. Веронике Ильиной осталось два дня, чтобы прийти в себя после его удара. Если не повезет, ей можно заказывать гроб и место на кладбище.

Доре стало холодно. Ника может умереть. Ланса могут убить. Барск могут взорвать! А она тут уже команду в проект набирает! Какая же она бесчувственная тварь! Что делать? Как их всех спасти? Хоть кого-нибудь выручить!

– Послушайте… – Видя, что Альбертовна готова их обеих выставить за дверь, мигрантка разозлилась. – У нас в классе был мальчик Вужоу, его ударило током. Он не мог говорить, двигаться, только смотрел и питался через трубку. У его родителей не было денег на хорошего врача, но девушка-волонтер при буддийской общине взялась ему помогать. Она пришла в нашу школу и убедила приходить к нему каждый день, рассказывать о том, что было на уроках и переменах, читать, смотреть с ним мультики, шутить. Делать все, чтобы ему снова захотелось вернуться, чтобы он продолжал чувствовать себя полноценным. Мы веселили его, как бы неприятно нам ни было. И однажды Вужоу рассмеялся на чью-то шутку. Не рассмеялся, конечно, промычал. Но это было началом выздоровления.

– К чему ты это рассказала? – подозрительно наклонила голову Альбертовна.

– Та девушка говорила – главное не упустить момент, не допустить отчаяния, – упорно продолжала Дорофея. – Отчаяние убивает не хуже электричества. Вужоу пролежал без движения два месяца, пока восстанавливался, потерял год учебы, стал заикой, но он остался жив, играл в футбол, начал писать стихи. Вдруг момент Ланса еще не упущен? Разрешите мне с ним поговорить!

Дора шагнула к Кире Альбертовне. Та инстинктивно отшатнулась.

– Ты не представляешь…

– Представляю, – упорно продолжала Дора, делая еще шаг. – Он осознавал себя в бизнес-центре, узнал меня и приказал мне убираться. Помогите мне и ему! Я ДОЛЖНА попытаться.

Они встретились взглядами – девушка-мигрантка и пожилая сенс.

– Не надо, Дорка, – пискнула позади Маша.