Искры истинной магии

— Слушай дальше, — продолжал заливаться соловьем Ярослав. — В общем, натолкнулись мы на сатанистов, они на нас с ножами, мы на них с инвентарем. Их больше, мы наглее. Кто с ожогами ушел, кто с переломами, кто газа нюхнул ядовитого, держались, короче. Но тут повязали одну из наших девчонок, пришлось сдаваться. Ублюдки времени терять не стали: нас скрутили, начертили пентаграмму, вызвали какую-то тварь из преисподней. Жутко было, связанные на земле лежим, и прет на нас трехметровая тень с огромадной пастью. А затем откуда-то призрак вылез. Думал, конец нам пришел, и тут Алхимик как зажег! Главного сатаниста — в пепел, подручных — в головешки, жаль, демону не досталось. Он на Вика, я его мантрой! Чуть голову не откусил, паразит. Хорошо, крестик был серебряный, отбился кое-как. Нас бы на клочки порвали, но тут Света якорь разрушила. В общем, тянет тварь обратно в ад, а эта сволочь решила и нас прихватить, раскрыла воронку, все, что рядом было, туда и засосало следом. Было круто, межреальность такая красивая, вот только потом мы куда-то врезались, и ничего не помню.

— Гм, Алколит, — я внимательно выслушал не совсем адекватный, но в целом верный пересказ событий, — а почему я помню только, как демон дымом начал расползаться?

— Так ты же был ближе всех, — пожал плечами Ярослав, — вот тебя и стало первым засасывать, а потом еще и по голове прилетело.

— Да? — Действительно черепушка слегка побаливает, но я это на побои от сатанистов списывал. — А чем?

— Мной, — скромно сознался упитанный медик-недоучка.

— Я правильно понимаю, — осторожно заговорил охотник, тщательно и с видимым усилием подбирая слова, — вы пошли устраивать оргию на кладбище, одна из женщин, которая шла туда же, была вампиром, вторая ведьмой; там вступили в бой с демонопоклонниками и призванным ими демоном, почти уничтожили их, но напоследок словили какое-то проклятие и очнулись в святилище Леванху? А что было дальше?

— Ты не совсем правильно понял, — вздохнул Артем, явно уже отошедший от последствий пассивного курения конопли, — хотя… объяснять долго. Гоблины притащили нас в сарай, там мы очнулись, вышли через заднюю стену, перерезали охранников, но нашумели, примчалась половина племени и попыталась нас загасить, но мы пришибли штук двадцать и пригрозили активированной пентаграммой, после чего нам отдали все вещи и вас в придачу, только чтобы мы ушли.

— Гоблины в разговорах между собой называли одного из вас убийцей, второго отравителем, третьего чернокнижником, — не успокаивался Аллисандр. — Это правда?

— Гм, не совсем так, — поправил его Ярослав, который явно уже почти полностью пришел в себя. — Вот эти двое — Алхимик и Ассасин, а я — Алколит. Как уж эта магическая каменюка переводит наши клички, не знаю, но по смыслу мое прозвище близко к понятию служитель, Артема — к убийце, а алхимик — это профессия такая у магов, слышал, наверно, они еще одно в другое превращать любят.

— Вы меня убьете?

От такого вопроса мы опешили. Кажется, глаза у нас в эту минуту вытаращились, словно у глубоководных рыб. Как-то до сих пор мы не отождествляли себя с маньяками. И таких вопросов нам не задавали.

— За кого ты нас принимаешь? — хрипло выдохнул Алколит.

— За черных магов! — Охотник был настороже и внимательно следил за нашей реакцией. Странно, но за оружие он не хватался.

— Но почему?! — поразился я.

— То, что вы мне сказали, правда? — уточнил абориген.

— Клянусь! — торжественно положил руку на сердце Ярослав.

— Так чего ж тут непонятного? — Теперь уже в тупик явно зашел охотник. — Вы знаетесь с запретными силами, не соблюдаете законы, вас не пугает ни божья кара, ни отродья Бездны, так кто ж вы еще, как не черные маги?!

— Хочешь верь, хочешь не верь, — вздохнул Алколит, — но недавно мы считали себя почти типичными студентами.

— Вот врать не надо, некромант, — попросил его абориген.

— С чего ты взял, что я маг смерти? — поразился Ярослав.

— Только их проклятий боятся гоблины, не отступающие ни перед кем и ни перед чем, — пожал плечами охотник с таким видом, будто говорил: «Солнце желтое, трава зеленая, а вода мокрая».

Дальше мы шли в молчании. Не знаю, о чем думали остальные, а я решил поразмыслить о судьбе наших подруг.