Искры из-под лыж

– Как же выпутаться из этой чертовой игры… я и сама в ней…

Спорят? – вопрос у меня в голове. Я никак не мог избавиться от этого постоянного вопроса и желания слышать спор на небе.

Да, я опять услышал.

– …в паутине, – закончила Ленка.

Двери лифта расползлись; она зазвенела ключами.

– Сейчас принесу, – сказала Ленка.

Я остался в темной прихожей, и когда Ленка отворила дверь в комнату, и на пол лег острый угол электрического света, я услышал голос девушки, разговаривающей по телефону.

– …чего делаешь сейчас? Только с работы вернулся? А-а… – голос у нее был очень приятный и глубокий, утробный. Он будто бы холил своей интонацией. – Да так, ничего, просто сейчас не занята – вот и решила позвонить. – утробность и глубина словно расцвели в простоте. – Да… ага… ну хорошо, хорошо, давай, ешь и потом обязательно перезвони мне, ладно?.. Ты уж извини, что я так взвилась позавчера… меня просто печень замучила, опять был приступ, ты ведь знаешь.

Я стиснул «Сказки о созвездиях», – чувствуя крадущееся напряжение внутри; стиснул обеими руками – мои пальцы наморщились и напряглись до красноты.

Я услышал, как положили трубку на рычаг.

– Что ты ищешь? – спросил утробный голос.

– Уже нашла, – ответила Ленка.

Спустя несколько мгновений она появилась на пороге комнаты, протягивая мне три видеокассеты в потертых картонных футлярах.

Я не взял их – я продолжал стискивать «Сказки о созвездиях» в течение всего эпизода в квартире.

Теперь я смотрел на девушку, которая возникла за Ленкиным плечом.

Ленка обернулась – следуя направлению моего взгляда.

– A-а… познакомься, это моя сестра Ира.

Я хорошо помню эти чуть затертые черты лица, которые, в то же время, я оценил бы сегодня, как в чем-то чрезвычайно притягательные. Если смотреть на красивое лицо через тонкий слой прозрачной бумаги… да, что-то в таком роде.

Притягательность – от того, что хочешь заглянуть за этот слой.

Никогда не получится.

– Привет, – поздоровалась Ира. Этот теплый утробный оттенок… даже захлебный – будто рот чуть наполнен водой.

Я тоже поздоровался.

Ира спросила у сестры, уходим ли мы.

– Может быть, останетесь? – она повернулась ко мне, – Знаешь, у меня есть великолепный крыс в пластмассовом манеже, очень умный, поддается обучению, хочешь посмотреть?

– С кем ты разговаривала по телефону? – спросила Ленка.

Так и продолжая протягивать видеокассеты – машинально; выглядело это довольно странно, – Ленка чуть отступила к отворенной в комнату двери. На ее лицо легла черная тень от узкого гардеробного козырька.

А Ира, наоборот, приблизилась ко мне.

– С Владом. А что?

Край тени полоснул по Ленкиному лицу, когда она резко шагнула ко мне, в свет. Словно стараясь оттеснить Иру.

– Ничего. Мы уходим.

Ленка сказала это не резко и не показательно – нет. Очень ровно и незначительно.

– Да нет, он еще нескоро позвонит, вы можете остаться – у меня уйма времени… ну ладно, как хотите.

III

– Ты… собираешься завтра встретиться с Лешей?

– Да, – сказала Ленка; а затем прибавила (сбивчиво, ее голос чуть изменил ей), – я ведь уже сказала тебе, что встречусь с ним.

– Послушай, мне кажется… знаешь, поговори с ним завтра о чем-нибудь отвлеченном, и все – не говори о своей сестре.

Ленка посмотрела на меня. Резко переспросила:

– Отвлеченном?

– Ну да. Ты встречалась с ним без Иры хоть раз?

– Нет… я же говорила тебе: мы гуляли все вместе втроем. Как я могу встретиться с ним и говорить о чем-то постороннем, если я как раз хочу…

– Может, в этом уже нет никакой необходимости.

Мы уже стояли во дворе. В лифте и потом – еще раз – когда вышли из подъезда, я постарался как раньше, пятнадцать минут назад, соединив что-то в своем мозгу, услышать спор, происходивший на небе: «Лошадь! – колесница! – лошадь! – колесница!» – нет, оба раза у меня ничего не вышло. Я ничего не услышал. Спор прекратился. Короли помирились.

И мне самому – еще до моих попыток, когда мы только вышли из квартиры, – стало вдруг очень хорошо и очень спокойно. Полное умиротворение и тихое торжество. Поначалу я сам удивился, что такое со мной произошло.

Потом я понял. Я, десятилетний ребенок, сумел самолично разрешить ситуацию, которую, как Ленка говорила, уже никто – никто – не в силах разрешить. Распутать паутину.

Я не просто верил – я знал умиротворенно точно. Всю силу книги, которая была со мной и сделала меня таким могущественным. Которая сделала и меня сильнее… и еще, наверное… взрослее?

А вот Ленке было здорово не по себе. Я видел, она страшно нервничает и злится. Она вообще всегда была склонна к вспыльчивости, а сейчас одно мое неосторожное слово – и она начнет выпускать пар, – я чувствовал. Но дело еще в том, что я разговаривал с ней, отвечая своему внутреннему состоянию – я не мог иначе; я расспрашивал ее о планах даже чуть свысока.

Она, разумеется, не могла этого не заметить.

– Как это – нет необходимости? – она смотрела на меня широко открытыми глазами; враждебно.

– Ну… вот так, – я вдруг понял, что не в силах изменить своего тона.