Искупление

Она слышала, что в доме продолжается жизнь, с нижнего этажа до нее доносились голоса, однако впервые ее побеспокоили только в конце недели – открыв без стука дверь, Диа зашла в комнату и присела на край кровати. Хейвен сидела у окна, смотря на опустевший задний двор.

– Как давно? – спросила Хейвен, не оборачиваясь. Ее голос был хриплым в силу того, что за последние дни она не произнесла ни слова. – Как давно он рассказал тебе о том, что уедет?

– Во время Рождества, – ответила Диа. – Он звонил мне, спрашивал о том, смогу ли я присмотреть за тобой.

Хейвен часто заморгала. Во время Рождества?

– Почему он не рассказал мне?

– Ты и сама знаешь ответ, – сказала Диа. – Он не смог бы уехать, если бы рассказал тебе. Пожалуй, это решение было самым тяжелым в его жизни.

– Вы все об этом знали? – спросила Хейвен, развернувшись, наконец, к Дие, которая казалась непривычно скромной в джинсах и свитере, который был ей велик. Ее волосы приобрели натуральный светлый оттенок, и только лишь кончики еще сохранили отблески бледно-розовой краски. – Все знали о том, что Кармин уедет, и никто не рассказал мне?

Диа вздохнула.

– Он рассказал об этом только мне. Ему не хотелось, чтобы знал кто-нибудь еще, потому что это испортило бы всем Рождество, но я проболталась сестре, а она рассказала Доминику. Остальные, думаю, ничего не знали. Они просто сложили два и два. Селия узнала последней.

– Последней была я, – горько сказала Хейвен, отворачиваясь. – Что мне теперь делать?

– Жить дальше, – сказала Диа. – Можешь поехать со мной в Шарлотт, если хочешь, или же можем подыскать тебе место здесь. Главное, чтобы это сделало тебя счастливой.

– Он делает меня счастливой, – прошептала Хейвен.

– Я знаю, – сказала Диа, – но тебе станет легче. Время лечит. Однажды ты будешь готова двигаться дальше.

Хейвен покачала головой, вытирая упрямые слезы.

– Возможно, время действительно лечит, но я никогда не смогу двигаться дальше.

Поднявшись на ноги, она осмотрелась по сторонам, изучая вещи Кармина. Казалось, все они лежали на своих местах точно так же, как недели, месяцы назад, когда он еще был здесь.

– Он взял с собой что-нибудь?

– Одежду, – ответила Диа. – Деньги. Он оставил тебе конверт с наличными, чтобы у тебя было что-нибудь на первое время. Он сказал, что ты можешь забрать все, что пожелаешь. А все, что останется, они отправят ему в Чикаго после того, как…

Диа осеклась, в то время как Хейвен подошла к столу и начала перебирать вещи, собирая свои и оставляя вещи Кармина.

– После того, как я уеду, – завершила Хейвен мысль своей подруги.

– Нет нужды заниматься этим сейчас, – сказала Диа. – Не торопись. Они сказали, что ты можешь оставаться здесь в качестве гостьи сколь угодно долго.

– Гостьи, – эхом отозвалась Хейвен.

Это слово показалось ей чужеродными. Некогда в этих самых стенах она была рабыней, пойманной словно узница в ловушку пуленепробиваемых окон и запертых дверей. Затем она практически почувствовала себя так, словно это место стало ее домом, словно она, наконец-то, обрела свое место в этом мире – место, в котором ей были рады. А теперь она была гостьей, странницей, которая заглянула в этот дом по пути Бог знает куда.

Как странно все устроено в этом мире. В один момент ты – служанка, в другой – Золушка, а в следующий момент история заканчивается и тебе приходится закрывать книгу.

– Как мне быть? – спросила Хейвен. – Я не знаю, что мне делать.

– В действительности, никто из нас этого не знает, – ответила Диа. – Мы просто живем и верим в то, что все будет хорошо.

Хейвен обдумывала эти слова, продолжая разбирать вещи и не зная, что сказать. Поняв, что Хейвен не планирует останавливаться, Диа встала с кровати и вышла из комнаты, после чего вернулась с пустыми коробками. Она молча помогала Хейвен, упаковывая ее вещи.

Только после того, как вещи Хейвен начали заполнять одну коробку за другой, она осознала, как много всего у нее накопилось за время проживания в этом доме. Чуть больше года назад она впервые оказалась в этом доме – при себе у нее не было ничего, кроме имени. У нее не было даже обуви. Ее имя было единственным, что досталось ей от матери – это была единственная вещь, которую, как ей казалось, никто не сможет у нее отнять. Теперь же, она готовилась покинуть этот дом с полудюжиной коробок, заполненных ее вещами.

Ей стало не по себе при мысли об этом. Внезапно ей захотелось оставить всё это позади.

Хейвен потребовалось практически два дня на то, чтобы со всем разобраться – два дня нерешительности, два дня упаковки, распаковки и повторной упаковки вещей. Она взяла самую необходимую одежду, оставив большую ее часть в шкафу в надежде на то, что доктор ДеМарко отдаст ее на благотворительность, дабы те, кто действительно в ней нуждается, могли ее носить. Она упаковала несколько книг, блокнотов и все рисунки, которые она нарисовала за последний год. Хейвен взяла с собой корзинку с их пикника в День Святого Валентина, но все остальные вещи Кармина она оставила нетронутыми.