Искупление

На экране телевизора, предназначавшегося для изображений с камер наблюдений, появился детский мультфильм про принцессу – кабинет заполнила навязчивая, легко запоминающаяся мелодия. Поморщившись, Коррадо достал кассету и, отложив ее в сторону, вставил в видеомагнитофон ту, что обнаружил в кейсе.

Несмотря на то, что воспроизведение пленки началось, экран оставался черным. Коррадо уже собирался было выключить видеомагнитофон, чувствуя себя обманутым, однако через несколько мгновений на экране появилось мельтешение, сменившееся лицом, которого он не видел уже много лет.

Фрэнки Антонелли.

Изображение постоянно дергалось и искажалось. Коррадо нажал на кнопку «Смены режима», пытаясь отладить картинку, однако это нисколько не помогло делу. Бросив тщетные попытки, он откинулся на спинку стула. Когда из телевизора раздался голос Фрэнки, Коррадо увеличил громкость, несмотря на то, что звук сопровождался треском и гуденьем.

– Я… я никогда не был религиозным человеком. Я родился в религиозной семье, мой отец был благочестивым католиком, как и мой дед в незапамятные времена, но я… нет, я никогда в это не верил. Я не верю в молитвы и спасение, не верю в существование рая, но я верю в существование ада. Мне пришлось в это поверить. Я живу в аду, – сделав паузу, Фрэнки провел руками по лицу. – Я не верю в таинство исповеди… в то, что мы просим прощения и нам его даруют… но я понимаю, почему люди это делают. Нас никогда не простят за все то, что мы наделали, но это облегчает совесть. Сложно жить с таким количеством секретов. У меня есть секреты. И много грехов. Я не пытаюсь вымолить за них прощения, не молю о спасении, но я обязан в них сознаться. Я больше не могу их хранить… ведь каждый новый день, проводимый в аду, мне приходится смотреть им в лицо.

Коррадо стало не по себе, по его телу словно прокатилась ледяная волна. Он испытал непреодолимое желание достать видеокассету, выкинуть ее в мусорную корзину и поджечь ее. Разве стал бы мудрый мужчина – человек чести – нарушать обет молчания и снимать это? Он испытывал отвращение, злость и гнев.

Несмотря на это, внутренний голос призвал его не делать скоропалительных выводов. Возможно, им двигало любопытство или инстинкт, но что-то вынудило его остаться на месте и продолжить просмотр видеозаписи.

В течение последующего получаса Коррадо не отрывался от экрана, ошарашено и безмолвно наблюдая за тем, как человек, которого он некогда считал наставником, другом, братом, превратился в предателя и труса, и открывал миру секрет, который шокировал даже его. Он много всего повидал в своей жизни и многое делал саморучно, но те вещи, в которых признавался Фрэнки – ужасающая правда, срывавшаяся с его губ – не поддавались даже разуму Коррадо.

Это было невообразимо. Ужасно. Отвратительно.

Испытываемое Коррадо отвращение нарастало с каждым новым словом, его презрение достигло небывалой силы. Все, во что он верил – все, что знал – оказалось под сомнением из-за безвольной получасовой исповеди.