Искупление

Она замолчала и, окатывая холодом, окинула взглядом каждого. И Гледа, следя за ней, разглядела и отца с напряженными жилами, и Ходу, повисшего на уздцах его лошади, и покрасневшего от натуги Сопа, и бледного Брета, и упавшего без чувств Вая, и посеревшего Падаганга, стиснувшего рукоять меча на поясе, и оскалившего зубы Хельма, и Скура под ногами у Адны, и Макта, отчего-то закрывшего глаза.

– Начну с тебя, – вновь повернулась к Гледе Адна и приставила к ее груди клюку. – Если я не услышу ответ, то первой умрет эта девчонка. У вас есть два, нет три мгновения…

– Я скажу, – вдруг подал дрожащий голос Макт.

– Надо же! – удивилась Адна. – Еще один разговорчивый попался. Калека, а туда же. Откуда вас только таких берут… Ну, говори.

– Друкет, – сглотнул Макт. – Воин Друкет погиб у Белой башни. В сражении.

– Не лги, – прошипела Адна и надавила клюкой в плечо Гледе, заставив ее вскрикнуть, струйка дыма стала подниматься от наконечника коряги. – Тот воин не мог погибнуть в битве. Он срубил бы весь ваш отряд, и не погиб бы!

– После битвы, – мотнул головой Макт. – Он погиб после битвы. От стрелы, выпущенной из короткого самострела.

– Лжешь! – повысила голос Адна и еще сильнее надавила на плечо Гледы раскаленной клюкой. – Он отбил бы стрелу!

– Две стрелы, – выдохнул Макт. – Две стрелы было выпущено в цель. Не в Друкета. В другого человека. Он защищал его. Одну стрелу отбил, а другую… принял в себя.

– Отлично, – опустила клюку Адна и взмахом руки погасила пламя, занявшееся на платье Гледы. – Но есть одна тонкость, Друкет не мог защищать человека. Уж поверь мне. Только если… Кого он защищал?

Захрипел под ногами Адны Скур. Заскрипел зубами Торн. Забился в судорогах Брет.

– Меня, – прошептал Макт. – Он защищал меня.

– Надо же, – Адна подошла вплотную к брату Гледы. – Не лжешь. Это хорошо. Правильно. Молодец. А теперь спи. Не для тебя этот мир, мальчик. Спи.

Она подняла клюку и приставила ее к груди Макта. Приставила и нажала, удерживая второй рукой брата Гледы за подбородок. А затем отняла клюку, и Макт обрушился у ее ног кучей полуистлевшей плоти.

– Вот и все, – улыбнулась Адна. – Мелочь же, не правда ли? Желаю здравствовать уцелевшим, если повезет.

Она развернулась и с той же улыбкой прошла мимо девяти оставшихся, наступив при этом на руку хрипящему на земле Скуру и похлопав по щеке потемневшую от горя Гледу. Развернулась только на мосту и произнесла, прежде чем исчезнуть:

– Хорошее место для схватки. Проявите воинскую доблесть, и, может быть, останетесь живы. Хотя, на бойне это удается немногим.

– Сейчас, – проскулил, подползая к могиле и вытягивая сломанную руку, Скур. – Сейчас, Гледа. Хотя бы ты.

Она почувствовала, что путы, словно тягучая патока стекают с ее рук. Метнулась было к Макту, но шум на берегу остановил ее. Из прогала в ельнике вываливались геллы. И Гледа, обнажив меч, вышла на мост.

– Сейчас, – хрипел за ее спиной Скур. – Сейчас попробую отпустить остальных. Мне нужно хотя бы несколько минут. Сейчас!

– Несколько минут, – прошептала Гледа и подняла меч над головой. – Несколько минут.

Она не искала этой схватки и не думала, как будет сражаться. Перед глазами стоял Макт и искаженное болью лицо отца. Она отшатнулась от первого гелла, увернулась от удара его топора, пропустила его мимо себя и, ощутив запах застарелого пота и гнили, раскроила клинком разбойнику живот. Тут же отбила удар второго, ткнула его в гортань и, вскакивая на обрушившееся перед ней в воду тело, сумела сразить третьего. Их было слишком много. Она не смогла бы держаться долго, потому как и левое плечо саднило в месте ожога, и брошенный одним из геллов нож, раскровянил ей правую руку, и силы убывали как вода в пригоршнях при беге, но на берегу вдруг послышался рев, и кто-то огромный, черный, с тяжелым топором принялся крушить и рубить геллов с тыла, заставив их дрогнуть и побежать. Впрочем, убежали немногие.

Когда бой закончился, Гледа обернулась. Уже все ее спутники пришли в себя. Скур сидел на могиле, баюкая сломанную руку. Торн стоял на коленях возле тела Макта. А все прочие смотрели с ужасом через плечо Гледы. Она вновь обернулась к мосту, скользнула взглядом сначала по груде тел у собственных ног, потом по еще большей груде тел у ног черного великана, подняла глаза и замерла. Это был глава людоедов. Тот самый Мабок, что отказался отдавать Макта.

– Эльскер! – крикнул Мабок странно изменившимся голосом, как будто всю жизнь разговаривал на берканском языке. – Брет! Там портрет и имя. Эльскер. Посмотри.

– Что это? – спросил Хельм. – Что он сказал, чтоб мне сдохнуть?

– Да, – прошептал Брет, щелкнув медальоном. – Все правильно.

– Что такое, Эльскер? – спросил Хода.

– Это имя моей матери, – едва не задохнулся Брет.

Глава двадцать третья. Моркет

«Если падшие утешатся,

горние – умалятся».

Пророк Ананаэл

Каменный завет