Искупление

– Нет, – стуча зубами, прошептала Кенди. – Он не убегал никуда. Он дождался, когда я появлюсь. И сделал все это двумя взмахами. Словно траву косил. И исчез.

– Исчез? – не поняла Шаннет.

– Растворился в воздухе, – внезапно заплакала от бессилия Кенди. – Как туман. С усмешкой. Моркет, раздери его демон!

– Он сам почти демон, – раздался глухой голос.

Худая, бледная Амма сидела на носилках и словно пыталась оборвать дрожащими руками пронизывающие ее губы корни:

– Это был Дорпхал. И это страшнее Адны, Ло Фенг. Куда страшнее.

– Кто такой Дорпхал? – спросил Шэк.

– Жнец, – ответила Амма.

Глава двадцать четвертая. Смерть

«Неизбежность согревает

сердце обреченного…».

Пророк Ананаэл

Каменный завет

Они все делали молча. Постарались придать телу Макта сходство с ним самим. Сминая расползающуюся под пальцами плоть, поправили на нем одежду. Затем обложили его жгучей травой, чтобы запах тления не раздирал глотку. Запеленали останки в два одеяла, прокладывая для прочности еловыми ветвями, перетянули их бечевой и завернули в парусину. Мабок пробормотал какое-то заклинание, приговаривая, что «от этого будет больше толку, чем от вашей травы». Затем Торн отстранил Гледу, поднял Макта на руки и положил его на свою лошадь. Порыв ветра разрисовал гладь озера морщинами, овеял лицо Гледы, и она поняла, что плачет.

Потом пошел дождь. Капли зашуршали на ветвях, захлюпали на воде, зазвенели на камнях. Гледа обернулась. Хода и Соп сбрасывали трупы геллов в воду. В той же самой воде на менгире стоял Вай и раскачивался, перебирая четки. Но не пел. Падаган ходил от лошади к лошади и поправлял снаряжение. Хельм разбирал на расстеленном под дождем мешке стриксы, монеты, какое-то оружие, добытое у геллов. Мабок о чем-то разговаривал с Бретом.

– Иди сюда.

Скур, сломанная рука которого уже была плотно перетянута полосами сукна, коснулся плеча Гледы:

– У тебя глубокий ожог возле ключицы и порез на другой руке. Нужно обработать, иначе раны могут воспалиться. Уж прости, но нет ни одной женщины, чтобы поручить ей это. Впрочем, ты можешь сделать это сама. Я буду помогать одной рукой, закрыв глаза. Вот ткань для повязок. Вот снадобье.

Гледа смотрела на колдуна, который под дождем напоминал брошенного хозяином, выставленного за ворота мокрого израненного пса, и не понимала ни слова. Какая ткань? Какое снадобье? Зачем нужна женщина? Скур стоял молча, замерев с протянутой рукой, в которой были зажаты скомканная тряпка и холщевый маслянистый мешочек. Капли дождя стекали по лицу колдуна. Гледа распустила завязи на котто, сбросила одеяние на траву, распахнула рубаху. Холодные капли побежали по обнаженной груди и как будто принесли облегчение. Скур словно окаменел с протянутой рукой и стоял недвижимо до тех пор, пока Гледа не обработала раны и не перетянула их ловко тканью, управляясь свободной рукой и зубами. Затем стала натягивать отсыревшую одежду:

– Дождь закончится, солнце просушит все, – постарался успокоить девчонку Скур, но дождь закончился только ночью, когда отряд, путая следы среди болотистых перелесков и продираясь через глухие буреломы, оставил проклятое озеро далеко позади. Под утро к Торну, который всю ночь просидел у костра, подошел Мабок. Брет стоял за его спиной.

– У тебя кровь и гной на плечах, – сказал черный великан. – Пропитало котто насквозь. Не могу понять, но как будто с колдовством. Откуда это?

– Скур! – обернулся Брет. – Нужна помощь.

– Ты слышишь меня? – спросил Мабок.

– О чем ты? – поднял глаза Торн, в которых не было ни боли, ни горя – только пустота.

– Гной проступает сквозь одежду, – повторил Мабок. – И я чувствую магию.

Торн закрыл глаза, просидел еще несколько секунд, как будто пытался понять, чего от него хотят, затем стал распускать завязи котто. Когда его плечи оказались обнажены, Гледа ойкнула, глядя на воспаленные, кровоточащие и исходящие гноем раны:

– Святые боги! Они же зарубцевались уже! Это раны из Пепельной пустоши. Ему было видение, что… кто-то вроде Кригера, человека, обратившегося в чудовище, обнимает его. Он вышел из этого видения с ранами, но они должны были зажить!

– Не зажили, – пробурчал Мабок, прикусывая толстую губу точно так же, как это делал Друкет. – Думаю, все его недавние раны открылись на островке. От напряжения. Противиться Адне бесполезно, можно кости переломать, а все одно, воли ее не преступишь. Конечно, если ты ей не равен. Но здесь что-то еще. Не разгляжу. Да и не лекарь я. Одно могу сказать, нет видений в Пепельной пустоши. Все, что там происходит, все это явь. Так что, плохие это раны.

– Скур! – нашла взглядом йеранца Гледа. – Ты можешь что-нибудь сделать?

– Что-нибудь, – кивнул Скур. – Обработаю, очищу, приложу снадобье. Прочитаю отворот. Двенадцать отворотов прочитаю, все, что знаю. Но будет ли толк?

– Мажь и отворачивай, – равнодушно бросил Торн. – Заживет все, как на собаке. А тебе, великан, не все ли равно, что с моими плечами?

Мабок посмотрел на Брета, который развел руками, и присел рядом с капитаном.