Искупление

— Я говорил тебе, что ты можешь встретить кого-то, кому понадобиться твоя помощь. Куинн — этот человек. Теперь ты должен быть сильнее её. Я знаю, что твой самый большой страх — быть не в состоянии защитить её.

Я испускаю тяжёлый вздох, потому что папа прав. На прошлой неделе моим самым большим страхом было потерять её. После той ночи я больше всего боюсь, что наступит день, когда Куинн будет нуждаться во мне, а я не смогу быть там для неё.

— Единственный способ преодолеть страх — посмотреть ему в лицо. Научи её, как защитить себя, как я научил тебя.

— Я бы умер, если бы ты не научил меня всем этим вещам, — шепчу я, наконец, понимая, почему папа рассказывает мне всё это. Я смог сохранять спокойствие, потому что папа показал мне, как. Я смог сражаться и выиграл нам время, потому что я знал, как это сделать.

Самый большой страх папы — это быть не в состоянии защитить нас, поэтому он показал нам всем, как защитить себя.

— Её самый большой страх — потерять тебя. Поэтому она винит себя за то, что поставила тебя в опасную ситуацию. Только ты можешь помочь ей справиться с этим страхом.

Он сжимает моё плечо, когда мама возвращается в гостиную с Куинн. Я вижу, что они обе плакали. Спасибо Господу за моих родителей. Я бы не знал, как справиться со всем этим, если бы не они.

— Мы настроены на пиццу. Есть ли какая-то конкретная, ребята, которую вы хотите?

— Любая будет хороша, мама.

Глава 8

Куинн

Прошло четыре недели с тех пор, как мы начали тренироваться, и я чувствую себя несчастной. Но теперь по другим причинам. Боль от потери Роя уже не так интенсивна, и это становится проблемой. Я не должна забывать о Рое и миссис Дуглас. Кто-то должен помнить их.

Тренировки проходят намного медленнее, чем я надеялась. Когда мы начали, я фантазировала о том, что буду готова уже дня через три. Теперь-то я знаю, что это невозможно. С каждым проходящим днём я все сильнее чувствую отчаяние о того, что не достаточно подготовлена, чтобы найти Стива и убить его. Кто знает, что он делает или планирует всё это время. Что если он вернётся сегодня или завтра? Я буду не готова. Я не смогу остановить его, и эта мысль сокрушает меня.

Я чувствую, что постоянно борюсь с двумя частями себя. Одна часть никогда не перестаёт кричать и бушевать. Такое ощущение, что я схожу с ума. Я не могу заглушить этот крик. Вторая часть пуста от всех эмоций.

Папа навещал меня, когда был в городе. С тех пор он звонит мне каждый день. Я хочу, чтобы он остановился. Знаю, что он заботится и беспокоится обо мне. Когда он был здесь, то пытался уговорить меня на встречу с психологом, но я отказалась. Я едва могу говорить с окружающими меня людьми и не хочу изливать душу какому-то незнакомцу.

Когда мы не тренируемся, я прячусь в своей комнате.

Я не знаю, что делает Элай в течение дня. Швы сняли несколько недель назад, так что полагаю, он снова работает.

Мы живём рядом друг с другом. Хорошо, что он идёт дальше по жизни. Я не хочу тащить его за собой вниз. Я просто не могу найти ни одной частички себя, которая может столкнуться с жизнью, потому что жить — означает, что мне придётся чувствовать. Чувствовать — означает, что мне придётся думать о той ночи, а я просто не могу.

Моя тревога становится всё сильнее. Кажется, будто стены сжимаются вокруг меня.

Я иду на кухню, чтобы взять себе яблоко. Разрезая его пополам, я застываю и смотрю на нож.

Не задумываясь, я прижимаю острый край к своему животу. Я могу закончить всё это прямо сейчас. Если я исчезну, Элай будет в безопасности. Я могу покончить с воспоминаниями и болью.

Я отступаю и смотрю на свои руки. Они даже не дрожат.

Я подталкиваю нож вперёд и рычу от разочарования, глядя вниз на его кончик. Он разорвал мою рубашку, но остановился, не пронзив меня.

Я жалкая. Я даже не могу закончить этот кошмар.

Мой разум хочет закончить его, но моё собственное тело борется со мной, чтобы остаться в живых.

Гнев проходит жаром сквозь меня, и я вскрикиваю, когда режу свою руку. Я смотрю, как появляются крошечные капельки крови, и меня омывает странное чувство. Этого достаточно, чтобы на мгновение заглушить мои хаотичные мысли.

Я не чувствую боли. Я не чувствую ничего.

Это длится лишь несколько минут, прежде чем порез на моей руке начинает гореть. Только сейчас я осознаю, что только что сделала. Отвращение омывает меня, заставляя схватить клочок бумажного полотенца. Что за человек режет себя?

Слабый человек.

Трус.

Вытирая кровь с руки, я быстро клею лейкопластырь. Напуганная тем, что Элай, вернувшись домой, может увидеть порез на руке, я несусь наверх, чтобы надеть рубашку с длинным рукавом.

Что я наделала?

Меня тошнит от самой себя.

Я слышу, как открывается входная дверь, и уровень моей тревоги резко подскакивает. Чёрт, что если он найдёт доказательство того, что я сделала? Проклятье! Я и не подумала спрятать бумажное полотенце, прежде чем бросила его в мусор.

Я мчусь из комнаты и резко останавливаюсь, практически ворвавшись на кухню. Элай берёт бутылку воды из холодильника.

Если он выбросит эту бутылку в мусор, то увидит полотенце.