Искупление

Стас последовал ее примеру и тоже осторожно полез в отверстие. Ему это далось куда труднее, чем девочке, ведь он был значительно выше и шире, чем она. К тому же, протискиваясь наружу, Стас неосторожно задел раненое плечо, и это причинило ему такую сильную боль, что даже голова закружилась. Пришлось некоторое время постоять, привалившись спиной к забору, пока боль наконец не стала понемногу утихать. Но, на их счастье, вечерний переулок оставался безлюден, даже машины проезжали редко. Стараясь двигаться вдоль забора и держаться в тени, они направились к соседнему дому. У Стаса было какое-то странное чувство – он продолжал бояться и в любую минуту ждал какой-то неприятной неожиданности, но в то же время осознавал всю нелепость и даже комичность ситуации. Точно взрослый дядька впал в детство и играет то ли в шпионов, то ли в казаки-разбойники. Он давно уже не вспоминал, как назывались игры, которыми они забавлялись в детстве, эта информация давно выветрилась из его памяти за ненадобностью.

Набрать воды удалось без приключений. Ни у трубы, торчавшей из стены дома на высоте примерно тридцати сантиметров над асфальтом, ни на обратном пути они почти никого не встретили. Почти – потому что лишь раз по противоположной стороне переулка протопала хохочущая на всю округу компания подростков, да у самого дома попались идущие навстречу два гастарбайтера, которые оживленно переговаривались между собой на родном языке, – но ни те, ни другие не обратили на мужчину с замотанной шарфом головой и девочку в нелепых шапках никакого внимания.

Кроме воды поход увенчался еще одним очень полезным приобретением. Наблюдательная Таня заметила, что в маленькой нише, в которой пряталась труба, кто-то оставил некогда белые матерчатые рабочие перчатки. Девочка радостно отдала свою находку Стасу, и тот без всяких колебаний принял щедрый дар и натянул на руки. Это, конечно, было чистой воды самовнушение, но сразу показалось, что от перчаток рукам стало намного теплее.

– До чего же удобно вдвоем! – довольно щебетала на обратном пути Таня. – Столько всего за один раз можно унести… Раньше мне то и дело туда-сюда мотаться приходилось.

В этот раз проникновение через забор уже показалось проще, даже несмотря на две бутылки с водой, которые Стас нес в здоровой руке. Он просто передал их сначала Тане и только потом втиснулся в отверстие. А когда они оказались в комнате за закрытой дверью и девочка зажгла огарок свечи из своих запасов, Стасу на миг показалось, что он вернулся домой. Наверное, потому, что отпустило чувство тревоги, опасения, что его вот-вот кто-то увидит.

– Стас, я вот что хотела тебя спросить, – заговорила Таня, растапливая камин. – Я, когда тебя перевязывала, заметила, что ты крестик носишь. Ты верующий, да?

Этот вопрос неожиданно поставил его в тупик. Стас пожал плечами, вернее, одним плечом, тем, которое не болело.

– Верующий? – задумчиво переспросил он. – Да, наверное, нет… Крест ношу, но скорее потому, что так принято. А вот есть ли что-то такое над нами или нет, я так для себя и не решил…

Был большой соблазн продолжить свою мысль, развить идею, что добрый и справедливый Бог, если бы таковой существовал, вряд ли допустил бы, чтоб люди жили в таких условиях, в каких сейчас вынуждены существовать они. Но Стас сдержался и замолк.

– Чудные вы все-таки, взрослые… – хихикнула меж тем Таня и помахала перед камином газетой, от чего пламя заполыхало сильнее. – Делаете массу вещей, которые никому ни за чем не нужны, и делать их вам совершенно не хочется. Но делаете – только потому, что так надо. Разве в Бога верят, потому что надо? Верят по зову сердца…

Таня вздохнула, налила в чайник воды и поставила его на огонь.

– А ты, стало быть, веришь по зову сердца? И в храм ходишь, да? – спросил Стас, а про себя подумал, что бедной девочке ничего больше-то и не остается. Только верить и утешаться тем, что когда-нибудь и ее страдания будут вознаграждены. Хоть на том свете, но будут.