Искупление

Когда он был ребенком, в его жизни чего-то не хватало. Чего-то существенного. Кукла в нашей гостиной, которую, вполне возможно, мы выбросили бы какое-то время спустя, дала ему то, что ему было нужно. А теперь я играю ее роль по несколько часов в день. Он вытащил меня из маленького сельского городка в это далекое место. Для того чтобы два ущербных человека жили тут, необходима была абсурдная церемония, позволившая им скрывать свои несовершенства…

Я всегда умела убедить себя.

Вечером, когда Такахиро вернулся с работы и увидел, что я в той же обычной одежде, что и утром, он был явно недоволен. Прежде чем он успел хоть что-то сказать, я выпалила следующее:

– Смотри, все это пространство – место, где мы живем, как люди. Мы тут едим, моемся, ходим в туалет, принимаем душ. Разве ты не хочешь провести в нашей спальне настоящую ночь со мной?

Я нервничала. Для меня, куклы, было слишком смелым предложение провести вместе ночь по-настоящему, но он только широко улыбнулся и спросил:

– А что у нас на ужин?

Прошел второй невыносимый день, потом третий; я изображала куклу. Я вынуждена была молча слушать его речи и, что гораздо хуже, терпеть его руки у себя под платьем и его губы на своем теле. Со временем, правда, я как-то привыкла к этому, и мне даже хотелось, чтобы он больше прикасался ко мне. Сначала я с нетерпением ждала времени суток, когда превращалась в куклу, а потом очень огорчалась, что ночь заканчивается.

Но прошлая ночь была не похожа на остальные.

Меня с утра лихорадило, болел низ живота, и к полудню я еле держалась на ногах. Прилегла на диван в гостиной, натянула на себя одеяло и закрыла глаза. Меня очень раздражало тиканье часов, и я не могла никак заснуть. Засунула часы под диван и в итоге смогла немного поспать, но боль не проходила.

Вечером пришел Такахиро. Увидев мое бледное лицо, он заволновался. Я извинилась, что не приготовила ужин, но он велел мне не беспокоиться по этому поводу.

Под влиянием его заботливых слов я расслабилась, а это было ошибкой.

– Я хотела бы сегодня поспать тут, – сказала я ему.

– Я этого не допущу, – возразил Такахиро ледяным тоном.

Не знаю почему, но я разозлилась. Прошлой ночью не все было гладко – и, возможно, поэтому все вместе вызвало у меня ярость.

– Не смей заставлять меня играть в твои извращенные игры, когда я так себя чувствую! – закричала я.

Как только я это выкрикнула, сразу же почувствовала острую боль в щеке.

– Что ты сказала?

Лицо Такахиро было рядом с моим, и его выражение меня напугало. Но я не дрогнула. Я была вне себя от злости.

– Я сказала, что ты извращенец. Не говори мне, что ты сам этого не понимаешь!

Раздался громкий крик, опять острая боль в щеке, и я упала на пол. Он сел мне на живот, который болел уже очень сильно, и схватил меня двумя руками за горло.

– Забери назад свои слова! Если ты прямо сейчас заберешь их, я прощу тебя. Вставай на колени и проси прощения!

Вот именно тогда все и случилось. Я почувствовала, что-то теплое и липкое течет у меня по ногам. Я сразу поняла, что это, не вставая и не глядя на пол. В следующую секунду у меня в голове со страшной скоростью пронеслось все, случившееся перед убийством.

Девочки, играющие в мяч, человек в спецовке, оценивающий каждую взглядом, Эмили, которую он уводит, сцена в раздевалке…

Меня сейчас убьют!

Я не помню, что было дальше.

* * *

Позади обеденного стола, где я сейчас пишу это письмо, напротив дивана, на полу лежал Такахиро. Кровь уже не шла у него из головы, она потемнела и загустела. Рядом с ним – часы, все в крови. Даже отсюда было видно, что он не дышит.

Вероятно, я убила его.

В потоке картин из прошлого, крутившихся в моем сознании, вдруг появилась мысль.

Мы все обращались к убийце «дядя», это нормальное обращение детей к незнакомому взрослому мужчине средних лет, – но на самом деле он совсем не был старым, может быть, лет тридцати пяти. Теперь я знала, что кукол украл совсем другой человек. Срок давности по убийству был уже на исходе, и я всем сердцем молилась, чтобы эти факты оказались полезными и дело наконец раскрыли бы.

Теперь я выполнила условия соглашения?

Я собираюсь отправить вам это письмо и потом улететь в Японию. Не знаю, что они сделают с тем, кто убил мужа за границей, но в Японии я пойду в ближайший полицейский участок.