Искупление

— Ну, мы довольно рано узнали друг друга, так что считаю своим долгом предупредить тебя.

— И что мне придется делать, если я задену его нежные чувства? — сердце в моей груди заколотилось сильнее. Я была чертовски возбуждена.

Глаза Пола прошлись по моему телу, и он цокнул языком, склонив голову на бок:

— Я бы спросил, чего тебе не придется делать. Иногда этот ублюдок бывает весьма требовательным.

Я проследила за его взглядом и уставилась на твердый член, который оттопыривал полотенце и явно нацелился в мою сторону. Слегка попятившись, я обогнула стол и шагнула в душевую, прикрывая за собой дверь. Холодная вода — это то, что мне сейчас требуется.

Спустя двадцать минут, я вышла в комнату, ожидая, что Пол уже будет готов уходить. Он сидел на подоконнике, распахнув окно и курил, выпуская дым через решетку. Полотенце все еще было обернуто вокруг его бедер, оставляя торс голым. Я могла бы часами наблюдать за его телом. Он протянул руку, подзывая меня встать рядом.

— Знаешь, — тихо произнес он, наблюдая за тем, как огненный шар почти полностью исчез на высокими стенами города, уступая место вечернему сумраку, — я уже много лет не наблюдаю за солнцем. Когда оно встает или, когда оно садится.

Он выдохнул дым из своих легких и потушил сигарету в пепельнице, которую я поставила для него.

— Однажды я был влюблен, — пробормотал он, уставившись на горизонт. Мое сердце сбилось с ритма и теперь отказывалось запускаться. — Ее звали Китти, и мы несколько месяцев встречались, пока она не сказала, что беременная.

— Что? — вырвалось из меня. Я ошеломленно наблюдала за тем, как печаль и сожаление заполнили каждую линию его совершенного лица.

— Она привела меня в чертовы пещеры, хотя мы и не должны были там находиться. Мы смотрели за тем, как солнце садится за горизонт, и я едва ли не впервые наблюдал за этим с такой высоты. Нам было по семнадцать лет, и я ожидал, что мы начнем трахаться, но она вывалила эту новость на мою голову, практически убив меня на месте.

Я стояла рядом, боясь пошевелиться, чтобы не спугнуть его неосторожным движением. Пол был настолько погружен в себя, что, казалось, не замечает меня рядом.

— Конечно, я не был готов ко всему этому, но я был по уши влюблен в Китти, так что мысль о том, чтобы иметь от нее ребенка, была не такой уж плохой. Я позволил себе закрыть глаза на гребаную секунду, и эта секунда стоила жизни Китти. Тварь разорвала ее горло прямо там, на вершине пещеры, и я не смог добраться до нее вовремя, чтобы спасти. И это моя чертова вина.

Ком в моем горле мешал дышать. Я судорожно сглатывала, пытаясь протолкнуть его дальше, но он упрямо стоял на месте. Мне стало плохо при мысли о том, что Пол живет со своей болью, прикрываясь широкой улыбкой. Я должна была догадаться, что его заразительное веселье лишь маска, которую он надевает, чтобы немного унять агонию внутри своей головы.

Пол повернулся на подоконнике и уставился в мои глаза. Его лицо выглядело опустошенным и потерянным.

— Я не смог спасти их, Элиза. И я наказываю себя за это уже много лет. Но с тобой все по-другому. Я могу дышать полной грудью, когда ты рядом, не чувствуя ненависти к себе, не испытывая желания разорвать кого-то на ебаные кусочки.

Пол потянул меня за руку, крепко стискивая ладонями мое тело. Запах табака проник в мои ноздри, и сердце пустилось в лихорадочный пляс, как и каждый раз, стоит мне уловить знакомый запах. Пол обвел ладонью мое лицо, едва касаясь кожи, затем заправил волосы за ухо и провел пальцами по ушной раковине, спускаясь к точке пульса на моей шее.

— Мне сложно объяснить свою одержимость тобой, Элиза. Иногда я ловлю себя на мысли, что хочу запереть тебя дома, чтобы ты смотрела только на меня, слушала только меня и улыбалась, блять, только мне. Это чувство ставит меня в тупик, потому что я не испытывал его ни к кому другому уже очень давно. И если раньше это меня пугало, потому что я сойду с ума, если случится еще один пиздец в моей жизни. Но потом понял, что я просто лгал самому себе, избегая ответственности. Я боюсь снова что-то испортить, боюсь лишиться чего-то, к чему могу привязаться. Если бы я не был таким трусом, я бы давно умолял тебя стать моей.

Мать твою. Мое дыхание полностью замерло, пока пульс бешено колотился под кожей.

Ему не надо меня умолять, я давно и безоговорочно отдала ему свою душу вместе с разбитым сердцем.

— Я рассказал тебе все это, чтобы ты верила мне, Элиза. Я не хочу залезть тебе в трусики и утром не вспомнить, как тебя зовут. Доверься мне, принцесса, чтобы я мог помочь тебе. Потому что мне не справиться без тебя.

Я не заметила, как мои щеки стали мокрыми. Этот сильный, жестокий мужчина заставил меня растечься лужей и превратиться в хлюпающую носом кашу.

Могут ли слова вдохнуть в твое тело жизнь, которая, казалось, медленно ускользала?

— Боже, — нервно засмеялась я, стирая слезы со своего лица, — кажется, что в последние месяцы я плачу больше, чем за всю свою жизнь.