Искупление

Наставница перестала храпеть.

Тагрия быстро легла. Задышала тихо, будто спящая. Свет исчез без следа, мысли прояснились. Перед закрытыми глазами сменялись, наплывали друг на друга лица. Тот усталый раб – Бетаран. Мама. Отец. Дедушка. Морий. Карий. Карий! Вот о ком говорила хо… колдунья, чтоб ей провалиться. Хотя нет, она ведь помогла Тагрии – напугала до полусмерти, вот и пришлось все вспомнить. А еще… еще она сказала, что Карий может наделать глупостей, из-за нее, из-за Тагрии! Значит – может прилететь и снова ее спасти. Да, но ведь он один, а их много. Они убьют и Кария, и Ветра! Вот зачем нужна им Тагрия, вот почему они радуются, как будто ухватили его за… Жар со щек растекся по всему телу. Тагрия воровато улыбнулась. Но вокруг сопели заколдованные рабыни – здесь, посреди спрятанного в чаще леса лагеря магов, и бесстыдные мысли пришлось отогнать.

Она полежала еще, прислушиваясь. Никто не шевелился. Наставница снова храпела, громко и раскатисто. Тагрия вылезла из-под одеяла и змейкой скользнула к выходу.

Костры еще дымили серовато-белыми рваными полосками. Нужный шатер был по другую от них сторону. Теперь, вспомнив, Тагрия изо всех сил прятала мысли, возводила свою хрупкую стену вокруг сознания. «Меня нет. Нет. Здесь никого, пусто…» Голова болела нещадно. Все звуки – треск сломанной веточки под ногой, пощелкивание углей в костре, долетевший издалека грифоний клекот – казались слишком, просто невыносимо громкими. Маги были рядом, вокруг, они не думали спать. Их могущество нависало, давило на плечи. Грозило смертью. От нее, а еще больше – от алого огня Силы, хотелось бежать без оглядки. Спасительный лес был совсем близко, нужно только перебраться через ров и бежать, бежать, куда угодно, лишь бы подальше отсюда. Сгинуть в чаще, попасть на обед волкам – все лучше, чем стать кровью, Силой, заклятием, смертью для кого-то!

Только бы вытащить Бетарана! Опять он заколдован, опять ничего не помнит, и опять ей, Тагрии, надо его спасать. В первый раз получилось плохо. Второй, наверное, будет не лучше.

Вот и шатер – один из трех, где спали мужчины-рабы. Тагрия чувствовала сонное сознание брата, казалось, она ощутила бы его и без магии, как если бы он был частью ее самой. Сердце испуганно колотилось, рука дрожала, когда Тагрия подняла ее и откинула полог шатра. Прошмыгнула внутрь. В душной темноте сопели, храпели, ворочались мужские тела. Запах стоял хуже, чем в людской Дилосского замка.

В сплошной тьме, когда отказывают глаза, вся надежда на магию. К счастью, Бетаран оказался недалеко от входа – пробраться вглубь можно было бы, только наступая на спящих. Тагрия перегнулась через чье-то тело, взяла брата за плечо. Потянула. Ровное дыхание его сбилось, затихло. Бетаран приподнял голову. С привычной уже повелительностью Тагрия прошептала:

– Поднимайся тихо и выходи за мной. Осторожно.

Он послушался сразу, как хорошо выдрессированный пес. Тагрия дрожала от страха, но никто не проснулся, когда они с братом тихонько покинули шатер и направились к ближайшему мостику через ров. Путь был недолог – пленников держали на самом краю, наверно, считали заклятия нерушимыми. Темнота сомкнулась зловещей пастью, черные провалы теней казались чудовищами. Но еще страшней были близкие пятнышки света – приоткрытые входы палаток, и тихие, неразборчивые голоса, долетавшие оттуда.

Бетаран не смотрел по сторонам и ни о чем не спрашивал. Тагрия держала его за руку – на всякий случай и чтобы поменьше бояться. Его пальцы были теплыми, послушными, совсем как в детстве. Однажды, Тагрия тогда еще не побывала у магов, ей вздумалось попробовать яблок из сада деревенского старосты. Староста был злой старик, крепкий и сухой, как хворостина, которой он с удовольствием охаживал и своих внуков, и сыновей, даже старшего, хоть тот сам уже был дедом и, по-хорошему, давно должен был принять в наследство отцовскую должность. Деревенская ребятня боялась старика пуще огня. Боялась и Тагрия, но ей, приехавшей из столицы, не к лицу было показывать свой страх. А яблоки алели за щелястым забором из горбыля, крупные, сочные – ни у кого больше таких не росло. Вот и решилась Тагрия на ночную вылазку, а где Тагрия, там и неотвязный Бетаран: «Не возьмешь – расскажу деду!» В тот раз они так же пробирались, держась за руки, обратно к забору, а кругом шевелилась темнота, и сквозь ставни проглядывали полоски света, и била по голой ноге тяжелая, полная яблок корзинка. И ясно было: если поймают, будет очень-очень больно и страшно, так что лучше бы сразу умереть.

Тагрии на миг даже почудилась в руке тяжесть корзинки. Но сегодняшний страх и в сравнение не шел с тем, давним, а давно умерший староста – он так и не поймал воришек, ни в тот раз, ни в следующий, – был, по правде, не опасней ягненка.

Мостик оказался убран. Тагрия растерялась, но тут же увидела его – сколоченные между собой длинные бревна, не слишком толстые, так чтобы можно было двигать вчетвером. Если поднатужиться, они справятся и вдвоем.