Искупление

Оун дернулся:

– Ты знаешь? Ты видела такую возможность?!

Кати промолчала. Оун заговорил с напором:

– Да, это не мое дело, Сильная, но это заметно не только мне. Сильнейший больше не мыслит трезво, рано или поздно все это поймут. Он нянчится с этим мальчишкой, Моуретом, всюду таскает его с собой. Щенок уже задрал нос выше всякой меры, а ведь Силы в нем… Ты сама видела.

– Я знаю это, Оун.

– А знаешь ли ты, что несколько ночей назад в лесу поймали дикарку – ту самую девчонку, из-за которой наш дикареныш сбежал в первый раз?

– Нет, этого я не знала, – проговорила Кати, удивляясь всколыхнувшейся тревоге. – Странное совпадение. Кто ее поймал, Оун?

– Да уж не я, будь уверена. Я убил бы ее на месте, а не потащил к Амону.

– Разумно…

– Я и хотел это сделать вчера, когда впервые понял, что здесь не так. Меня не подпустили. Ее берегут как птенца грифона, и меня это беспокоит все больше. Сильная… Прошу, посмотри в будущее.

– Ты хочешь, чтобы я выяснила намерения Главы Совета и рассказала о них тебе? Это преступление, Оун.

Маг не дрогнул.

– Как и воскрешение проигравшего, Сильная Кати. Это ведь ты сделала, больше никто не смог бы. Я прав?

– Прав. А теперь, откровенность за откровенность – после всего, после всех этих лет, ты желаешь Карию смерти?

– Смерти – да. Но только смерти. Он все еще мой ученик, хорошо ли, плохо ли, но я за него в ответе. И не могу допустить…

– Значит, ты все понял, и смотреть будущее ни к чему. Амон торопится натаскать в магии мальчишку, чтобы тот стал нашим инструментом, чтобы его руки с нашей Силой открыли проход для существ. А теперь, как по заказу, он откроет его кровью этой девчонки. Сам и перережет ей горло, наверное. Потом в наших руках окажется Карий, и Амон покажет ему память сына – чтобы доказать, что все было напрасно, что погибель дикарям все-таки пришла через Кария, как Амон и предрекал. Худшего наказания для нашего принца и представить нельзя. Затем Амон прикажет Моурету убить отца, затем оживит его и снова…

– Амон безумен.

– Безумен, – согласилась Кати. – Только это, знаешь ли, оборотная сторона того безумия, что заставляет тебя волноваться о судьбе врага. Кажется, все безумие в мире нынче имеет Кария своим центром.

– Пусть так. Я намерен помешать Сильнейшему.

– Он этого не потерпит.

– Я рискну навлечь его гнев, Сильная. Я хочу опередить его и убить дикареныша, так, чтобы воскрешение стало невозможным. Но беда в том, что я могу не успеть. Как ответственный за зверюшек, я буду в самой их куче, слишком далеко.

– И ты просишь… меня?!

– Если я не сумею. Убей его, Сильная. Убей и выпусти всю кровь, чтобы Сильнейшему нечего было воскрешать.

– Он все равно попытается, – сказала Кати.

– Помешай ему. Ты Сильная…

– Почему для тебя это так важно, Оун? Разве мало у тебя учеников?

– Дикареныш не просто ученик.

– Значит, ты действительно к нему привязался? Какая… непростительная слабость!

– А ты? – огрызнулся маг. – Зачем ты его оживила?

Кати вздохнула.

– Это было слабостью. Ошибкой, которую я исправлю. Я убью его.

– Благодарю тебя, Сильная, – сказал Оун.

Мастер подчинения не смог заполучить столь ценную для Амона пленницу, Сильной же это не составило труда. Тем же вечером дикарка была в ее палатке. К тому времени до Кати дошел не один глумливый слух о любовнице самого Амона-младшего, не иначе как предвидением Сильнейшего попавшей к ним в руки, и безумствах, на которые полукровка пойдет ради ее спасения. Оба допущения казались сомнительными. Видя Амона, каким он стал, Кати скорее поверила бы в случайность, чем в расчет, требующий немалого усилия в области высшей магии. Что же до Кария… Его Кати слишком хорошо знала. Выбирая меж любовью и преданностью, он без колебаний жертвовал любовью. Когда-то Сильнейший, думая сломить волю сына, заставил его убить друга. Амон просчитался – как и во всем, что касалось Кария. Перерезав старому знакомцу горло и взяв Силу его крови, тот не научился покорности, зато научился приносить жертвы. Умение, которым с успехом воспользовался уже вскоре.

Разум дикарки таил немало сюрпризов. Она не была Карию любовницей – всего лишь воздыхательницей. О его чувствах судить было труднее: ответственность? Благодарность? Ни то, ни другое не помешало ему бросить беременную девчонку в лесу и умчаться по делам императора. Карий оставался Карием.

А девочка была не только влюбленной и беременной – она была магом. Перспективным, хоть и совершенно необученным. Отличное, штучной работы заклятие подчинения за три дня почти выдохлось. Разум дикарки рвался на волю. Кати легко могла наложить новые узы или вовсе, быстро и безболезненно, убить ее. Это было бы разумно и милосердно. Жестокостью казалось оставить ее в живых и позволить Сильнейшему воплотить свои планы. Но – маг? Беременная дикарка-маг. Зита вступилась бы за нее, защитила бы любой ценой. Некстати подумалось, что срок беременности у обеих одинаковый – шесть недель. Убить легко, но не станет ли убийство той гранью, которой ни Зита, ни сама Кати переступить не смогут? И готова ли она рискнуть? Нет и еще раз нет.