Искупление Габриеля

– Иногда Келли приходила к отцу на работу. А моя мать, как ты помнишь, работала у него секретаршей. Келли помнит родительские ссоры. По ее мнению, они ссорились из-за моей матери и меня. Я очень хочу познакомить тебя с Келли. Они с мужем пригласили меня на обед. Это как раз сегодня. А в пятницу вечером она планировала съездить в Квинс и навестить тетю Сару.

– Я буду очень рада познакомиться с твоей сестрой. Но тебе придется раскошелиться и купить мне подобающее платье. Я собиралась второпях. Точнее, меня собирала Ребекка. Она натолкала кучу нижнего белья и только одно платье.

У Габриеля чувственно заблестели глаза.

– Плохо же Ребекка тебя знает.

– Почему ты так говоришь?

Он наклонился и прошептал ей на ухо:

– Потому что ты спишь голой.

Возбуждение Габриеля передалось и Джулии. Она принялась теребить завитки волос на его груди.

– Ты дочитал материнский дневник?

– Да.

– И каковы впечатления?

– Все оказалось почти так, как ты предполагала. Постепенно мать убедилась, что мой отец не бросит ту семью и не уйдет к нам. Ее охватывало все большее отчаяние. Потом она вообще перестала писать.

Джулия осторожно дотронулась до его татуировки:

– Ты рад, что приехал в Нью-Йорк?

– Да. Прежде всего, у меня появилась замечательная старшая сестра. Но это не все хорошие новости. Оказалось, что профессор Бенджамин Шпигель, который долгие годы преподавал в Колумбийском университете, – мой дед.

– Бенджамин Шпигель, – повторила Джулия. – Я этого имени не слышала. Он что, тоже был дантоведом?

– Нет, он специализировался на эпохе романтизма. В аспирантуре мы изучали его работы.

– Кэтрин Пиктон на дух не переносит романтиков. Однажды она обвинила меня в том, что я пишу о Данте как какой-нибудь романтик.

Габриель усмехнулся:

– В нашей среде не все любят романтиков. Но профессор Шпигель искренне любил их творчество. Его работы десятки лет считались эталоном трудов по романтизму. Он писал в основном на немецком, но у него есть и несколько статей на английском.

– И этот человек – твой дед?

– Да, – с гордостью ответил Габриель. – Келли рассказывала, что в Колумбийском университете его просто обожали. Он много занимался благотворительностью и возглавлял еврейскую общину.

– Почему ты ничего не знал об этом? – искренне удивилась Джулия.

– В юности мой отец крупно разошелся с ним во взглядах, сменил имя, фамилию и повернулся спиной к иудаизму. Он оборвал контакты с родней. К счастью, Келли не пошла по его стопам. Она поддерживает отношения с двоюродными братьями и сестрами.

– А Келли помнит деда?

– Увы, он умер до ее рождения.

– Что ж, по крайней мере, теперь известно, откуда у тебя страсть к литературе. И интерес к кошерному сексу.

Габриель засмеялся:

– Мой интерес к кошерному сексу имеет другое происхождение, но какая-то связь вполне может быть. – Он перестал улыбаться. – Ради того чтобы узнать, кто мой дед, мне стоило поехать в Нью-Йорк.

Улыбка Джулии тоже погасла.

– Но ты так восторженно отзывался о Келли. Правда, ты почему-то ни слова не сказал о второй сестре.

– Одри не желает иметь со мной ничего общего. Келли – прекрасный человек, однако ее воспоминания об отце диаметрально отличаются от моих. – Габриель поморщился. – И я не знаю, где скрыта правда. Я в полной растерянности. Кем же был мой отец? Любящим папочкой, каким его запомнила Келли, или злодеем, способным ударить мою мать?

– Возможно, тем и другим.

– Такое невозможно.

– Я очень хочу думать, что на самом деле он не бил ни твою мать, ни тебя, но вполне допускаю, что со своей женой и дочерьми он вел себя совсем по-иному.

– Меня это не утешает.

– Прости.

Габриель зарылся в ее волосы:

– Но почему он так вел себя с нами? Можно подумать, будто моя мать навязывала ему чужого ребенка.

У Джулии сжалось сердце.

– Наверное, его терзала невозможность иметь две семьи сразу. Он не мог сделать выбор, который удовлетворил бы всех. Но уж если кого и считать виноватым, так только его. Ни ты, ни твоя мать ни в чем не виноваты. – Она порывисто поцеловала Габриеля. – Я хочу побольше узнать о твоей сестре. Нам сегодня идти к ним в гости, а ты рассказал мне всего лишь крохи.

– Я расскажу еще, но ты можешь немного обождать? Сначала я хочу заняться кое-чем кошерным.

Габриель перевернулся на спину, опрокинув Джулию на себя.

* * *

Завтрак они заказали в номер. Поев, Джулия вернулась в постель, прикрывшись простыней.

– Никуда не хочу идти. Давай останемся здесь и займемся сексом.

Габриель сидел у нее в ногах. Его глаза сверкали.

– Вот это Джулианна, которую я знаю и люблю. У тебя замечательное предложение. Но как же твое семинарское задание?

– Я бы предпочла тебя вместо него, – улыбнулась она и поманила Габриеля пальцем.

Габриель уже собирался сдернуть с жены простыню, когда ожил заряжающийся айфон. Он сердито покосился на телефон, затем снова посмотрел на Джулию.

– Кто звонит?

– Твой дядя Джек, – скорчив кислую мину, ответил Габриель.

– Но почему он звонит тебе? – Джулия села на постели, снова прикрывшись. – Может, что-то случилось с моим отцом? Или с их ребенком?

– Надеюсь, он звонит по другому поводу.

Габриель отсоединил мобильник от зарядного устройства: