Искупление Христофора Колумба

– Обе теории могут объяснить принцип действия машины, – сказал Хунакпу, – поэтому не пытайся использовать в споре со мной свои превосходные знания в математике и теории времени.

– Так или иначе, это не имеет значения, – заметила Дико. – Потому что, даже если наше время будет продолжать существовать, меня в нем не будет.

Вот оно – невысказанное предположение, что она будет одной из тех троих, кто отправится в прошлое.

– Но это же смешно, – возразил он. – Высокая чернокожая женщина, живущая среди тайно?

– Высокая чернокожая женщина, досконально знающая все события, ожидающая этих людей в будущем, – сказала она. – Думаю, я вполне подходящая кандидатура.

– Но твои родители ни за что не отпустят тебя.

– Мои родители сделают все, чтобы эта миссия закончилась успешно, – ответила она. – Я уже сейчас намного лучше подготовлена, чем кто-либо другой. У меня превосходное здоровье. Я изучала языки, которые потребуются мне для данной части проекта – испанский, генуэзский диалект итальянского, латынь, два диалекта племени аравак, один диалект карибов и язык сибоней, которым до сих пор пользуются в деревне, где когда-то жила Путукам, потому что он считается священным. Кто может быть мне достойным соперником? И я знаю план вдоль и поперек, и все идеи, которые заложены в нем. Кто лучше меня сможет соответствующим образом изменить его, если дела пойдут не так, как ожидалось? Поэтому я непременно отправлюсь, Хунакпу. Отец с матерью еще какое-то время будут сопротивляться, но затем они поймут, что я – самый верный залог успеха, и отпустят меня.

Он ничего не сказал. Он знал, что это правда.

Дико рассмеялась.

– Ах ты, лицемер, – сказала она. – Ведь ты делал то же, что и я, ты разрабатывал Мезоамериканскую часть плана, для того чтобы только ты мог ее выполнить.

Это тоже было правдой.

– Я – не менее подходящая кандидатура, чем ты, – нет, даже более, потому что я – майя.

– Майя, который больше, чем на фут выше, чем майя и сапотеки того времени, – возразила она.

– Я говорю на двух диалектах майя, плюс на языках племен науатль, сапотеков, а также испанском, португальском и двух наиболее распространенных диалектах тарасков. И все доводы в твою пользу равным образом относятся и ко мне. Кроме того, я знаю все технологии, которые мы намеревались там внедрить, а также подробные биографии всех людей, с которыми нам придется иметь дело. У меня нет конкурентов.

– Я знаю, – сказала Дико. – Я знала это раньше, чем ты сам. Тебе не нужно убеждать меня.

– О, – вымолвил он.

– А ты – настоящий лицемер, – сказала она, и какое-то скрытое чувство прозвучало в ее словах. – Ты уже давно решил, что отправишься туда, и тем не менее рассчитывал, что я-то останусь. У тебя была дурацкая мысль, что мы поженимся, родим ребенка, а потом ты оставишь меня здесь со слабой надеждой на то, что, пока ты будешь выполнять свое предназначение в прошлом, здесь будет какое-то будущее.

– Нет, – ответил он, – я даже и не думал о женитьбе.

– О чем же ты думал, Хунакпу? Улизнуть тайком от всех и наскоро переспать со мной в каком-нибудь укромном местечке? Я тебе не Беатриса, Хунакпу. У меня есть моя работа. И в отличие от европейцев, и, видимо, индейцев, я знаю, что спать с мужчиной, не будучи его женой, значит, – нарушить законы общества, в котором живешь, отказаться занять место, предназначенное тебе в нем. Я не буду совокупляться, как животное, Хунакпу. Когда я выйду замуж, то сделаю это, как подобает человеку, и это будет не в данном потоке времени. Если я вообще выйду замуж, это произойдет в прошлом, потому что только там у меня есть будущее.

Он слушал, чувствуя, как его сердце наливается свинцом.

– Мало надежды. Дико, что мы проживем там достаточно долго, чтобы встретиться.

– Поэтому-то, мой друг, я и отказываюсь принять все твои приглашения продолжить нашу дружбу за пределами этих стен. У нас с тобой нет будущего.

– Неужели будущее и прошлое – это все, что имеет для тебя значение? Неужели в твоем сердце не найдется местечка для настоящего?

Вновь по ее щекам потекли слезы.

– Нет, – ответила она.

Он протянул руки и стер слезы с ее щек, а потом провел мокрыми от слез пальцами по своим щекам.

– Я никогда никого не полюблю, кроме тебя, – сказал он.

– Это ты сейчас так говоришь, – промолвила Дико. – Но я освобождаю тебя от этого обещания и заранее прощаю тебе то, что ты полюбишь кого-нибудь и женишься, и если мы когда-нибудь встретимся там, мы будем друзьями, и будем рады увидеться, и ни на мгновение не пожалеем, что не поступаем неразумно сейчас.