Искупление (СИ)

— А тебе на службу что утром не надо?

— Обязательно надо. Но я думаю, что комбат меня поймет. Да и сам потом ближе к вечеру присоединится к нам. Да не один.

Эмка неслась по улицам столицы. Видя на лобовом стекле пропуск, патрули ее не останавливали. Два друга живо обменивались новостями.

— Так, где тебя ранили то? — спросил Козлов.

— В Белоруссии. Под Сморгонью. — Ответил Сафонов. — Мой БеПо попал в артиллерийскую засаду. Разведчики потом выяснили, что ее под нас специально ее готовили. Сразу две батареи гаубиц по нам работало, а потом танками и самолетами атаковали. Практически сразу полное накрытие было. Первыми же снарядами два передних вагона в хлам разнесло. Десантную партию почти всю перебило. Пулеметные расчеты выкосило. У одного из танков башню от болванки заклинило. У второго еще хуже. Башню с погона сорвало. А тут еще в тендер паровоза снарядом попали. Осколками бригаду положило. Хорошо хоть что второй паровоз уцелел, вытащил нас. А то бы всем крышка пришла.

— Погоди. Так ты что в Белоруссии опять бронепоездом командовал?

— Ну да. Как летом. Только не одним БеПо, а бригадой бронепоездов. — Сколько же у тебя в подчинении БеПо было?

— Десять. Да еще поезда обеспечения.

— Бронепоезда что настоящие были? Или суррогат?

— Суррогат. Где ты в немецком тылу настоящие бронепоезда найдешь? У немцев наши трофейные бронеплощадки ПЛ-37 были, а мы обходились тем, что под рукой было. Сначала в паровозном депо Минска на платформы трофейные нерабочие "троечки" да Т-26 установили, мешками с песком, бревнами и железом борта вагонов усилили, по паре пулеметов в качестве зенитных на платформе установили — вот тебе и БеПо. Единственная разница от летних — на платформе для экипажа танков и пулеметных расчетов закуток из мешков с песком и дерева выложили, буржуйки туда поставили да двери навесили. Зима все ж на дворе была. Остальные в теплушках, приспособленных к бою, жили. По четыре станковых пулемета в вагоне держали. Паровоз обычный был. Потом уже стали обшивать борта вагонов и паровоза 8 мм. стальными листами, а вместо Т-26 удалось КВ-2 установить.

— А их-то где взяли?

— В Лиде. Комбат с нашими два десятка новеньких отбили. Вот их и поставили на платформы в качестве главного калибра.

— А экипаж откуда? Из бывших пленных?

— Да. Откуда еще могут быть. Мы в одном Минске под сто тысяч освободили. А еще в Молодечно, Лиде, Докшицах. Да много где. Вот безлошадных танкистов и артиллеристов мне в экипажи и дали. В качестве десантной партии штрафники под руководством наших батальонных действовали.

— Тяжело было?

— Не то слово. Из боев не вылазили. Снарядов и других боеприпасов мало, Топливо для паровозов только что сам заготовишь. Зимней одежды на всех не хватало. В последнее время до моего ранения немцы все чаще за нами самолетами охоту вели. А у нас из зенитных средств только пулеметы.

— А ведь я слышал о боях под Минском, Молодечно и Лиде. В сводках Совинформбюро не раз проходило. Но как-то, ни разу не прозвучало, что это действует наш батальон.

— Не мудрено. Мы там под разными наименованиями были. Может, слышал о Брестской штурмовой бригаде?

— Где-то попадалось такое название. Что-то читал о боях этой бригады под Докшицами и Глубоким.

— Так это мы и были. Комбригом у нас Комбат был.

— Не знаешь где он сейчас? Вот бы кого сейчас хотел увидеть и поговорить. Небось, там геройствует?

— Нет. Его еще зимой тяжело ранили под Лепелем. В засаду штабная колонна попала. Вот там и накрыло комбата миной.

— Ничего себе! Я, грешным делом, считал его заговоренным. В скольких боях побывал и ни одной царапины. А тут такое дело? Выжил?

— Когда в тыл отправляли, говорили что будет жив.

— Дай-то бог. Хороший Комбат человек. А кто там еще из наших?

— Да почитай все. Мы же всем кагалом да еще с прикомандированными "истребителями" туда убыли.

— И что все живы, здоровы?

— Нет. Больше половины народа уже никогда не вернется... Остальные по госпиталям или лесам Белоруссии мотаются.

— Ясно. Жаль павших...

— У тебя то, как дела? За что разжаловали. Ты же нашей батальонной тактической группой командовал, а теперь как я понял ты в замах?

— Есть такое дело. Насчет должности ты прав. Сейчас ниже чем была. В начале декабря наша группа фактически прекратила существование. Сначала для поддержки наступления частей Калининского фронта забрали гаубичный дивизион РГК. Ну, а потом в ходе наступления мы понесли большие потери в людях и технике. В конце декабря меня самого ранили. Месяц в госпитале провалялся. Вернулся уже на должность зама командира отдельного танкового батальона нашей дивизии. Да я и не жалею о понижении. Командир у меня хороший, знающий, настоящий кадровый танкист не то, что я. У него полный курс Казанского танкового училища, да опыт руководства танковым батальоном, а у меня только ускоренные курсы военного времени. Да что я говорю, вечером сам увидишь и познакомишься. Есть у него чему поучиться.

— Понятно, а как с техникой и людьми?