Искушение

- Это мое тебе "до свидания" и все такое прочее. Я намекаю, что тебе не стоит теперь приближаться к этому месту, пока я здесь. Ты сделался слишком шустрым, слишком хитрым и слишком жадным, Джерри. А тут куча денег, а внизу глубокое озеро. В котором можно утопить что угодно, кого угодно. По некоторым причинам я тебе больше не доверяю, дружок. Не поддавайся соблазну. Гони из головы глупости и оставайся на приличном расстоянии отсюда.

- Я и не собирался сюда приезжать.

- Ну-ну, всякое бывает. Я тебе настоятельно советую - не пытайся. Adios, amigito.

- Прощай. Чтоб ты провалился, свинья этакая!

Я вышел, сел в машину, поехал. Колеса машины так взвизгивали на поворотах, словно хотели оторваться. Незадолго до семи я уже был дома. В кронах вязов, в аккуратно подстриженных кустарниках трещали цикады. Почти уже стемнело. В кухне на столе я увидел коробку с кубиками льда, наполовину растаявшими. Струйка вонючего дыма поднималась от тлеющих окурков, измазанных губной помадой, - они переполняли три тарелки и блюдце.

Наверху, в спальне, звучало радио. Дверь была заперта. Я снова спустился вниз, кинул лед в самый большой фужер и налил "бурбона". Питье захватил с собой, наверх.

Я не понимал, отчего мне так больно. Ведь я уже давно не любил ее. Почему же все это так ударило по мне? Не должно бы. Этот стыд, эта обида, такая жгучая, что хочется разбить кулаки, раскровенить их хотя бы о стену. А из-за чего переживать-то? Разве это самое не было на Тайлер-драйв обыкновенным времяпрепровождением? А сам-то я эти игры с Тинкер, под боком у ее мирно посапывающего супруга, - разве я счел их каким-то из ряда вон выходящим событием? Винс имел дело с избалованной и скучающей дамочкой, спешащей использовать свой шанс, прежде чем алкоголь разрушит окончательно то, что еще оставалось от ее красоты. Я не должен был относиться к этому серьезнее, чем Винс. И чем она сама.

Я поставил фужер. "Бурбон" подействовал без промедления. Я пошел приготовил еще один. И тогда начал стучаться в спальню. Я стучал и стучал в эту чертову дверь. Наконец она открыла. Покачиваясь, Лоррейн стояла передо мной в цветастом халате, взирая на меня с пьяной нагловатой улыбкой.

- Ну что же ты? Входи, если тебе так загорелось. Потявкать не терпится? Тяв-тяв-тяв.

И я вошел.

Глава 8

Я пересек комнату и тяжело опустился на банкетку перед туалетным столиком. Так тяжело, что "бурбон" во мне заплескался.

- Твой кавалер убрался, - сказал я.

Она вскинула на меня недоверчивый взгляд.

- Что значит - убрался?

- А ты думала, что он останется здесь?

- Он слишком болен. Где он? Что ты с ним сделал? Отвечай, черт побери.

- Я доставил его в аэропорт.

- Куда же он полетит в таком состоянии?

- Я не спрашивал. Хочешь полететь вслед за ним?

- Может, это и было бы лучше. Лучше, чем оставаться здесь, наедине с одной хитрющей, проклятущей ищейкой.

- Я не ищейка. Ты прекрасно знаешь, я-то я никогда ничего не вынюхивал. Она села на край постели, угрюмо глядя на меня.

- Вы-ню-хи-вал. Иначе бы я услышала твою машину. Я была настороже.

- У меня бензин кончился. В двух кварталах отсюда.

- Рассказывай сказки. Так и поверила.

- Спроси у Ирены. Я ее встретил, когда шел с канистрой бензина к машине, и даже подвез до автобуса. Она моргнула несколько раз.

- Правда?

- Да.

- Невезон, значит. Противное, подлое невезение, и ничего больше.

Теперь она выглядела ребенком, капризным и чувствующим за собой вину.

- Лоррейн?

- Да.

- Лоррейн, милая, ну как мы докатились до всего этого? Зачем ты пьешь так много, так бессмысленно? Зачем тебе это, сегодняшнее, с Винсом?

Она махнула рукой, жест был беспомощный и безнадежный.

- Зачем вообще делают это или то? Скажи, что тут такого? Кажется, "бурбон" склонял меня к резонерству.

- Это аморально, - сказал я.

- Неужели ты такой мещанин, золотце мое? - сказала она сухо.

- Почему ты пьешь?

- Потому. Почему ты отослал Ирену? Я есть хочу.

- Лоррейн, постараемся понять друг друга.

- Ну, валяй. Прочти мне мораль, ведь ты меня застукал. Начинай, что же ты? Мне стыдно, что я попалась, дала себя застукать. А ты можешь торжествовать. Отпускаешь ли ты мне грех прелюбодеяния? Может, ты мне молитву прочтешь, на манер нашей Ирены?

- Не ехидничай. Я стараюсь говорить с тобой спокойно.

- Ну да. Сказано же: будь спокоен и мудр.

- Мудрым я себя не считаю. Я ведь.., я тоже изменил тебе.

- А-а, наконец-то! Это с ней, с той скучнейшей Лиз Адаме? Я ведь чувствовала - а ты отпирался...

- Нет, не с Лиз Адаме. Это была твоя подруга Тинкер.

- Тинкер? - она вдруг захихикала. - Где это, вы? Когда?

- В воскресенье. Когда стемнело. У них дома. А я-то боялся, что она ударится в слезы! Ничего подобного. На нее напал безудержный смех.

- Нет, это же надо, Тинкер! Ну, братец, поздравляю! Боже мой, Тинкер!

- Заткнись! - не выдержал я. - Человек ты или нет? Она встала, покачиваясь и хихикая, и пошла в ванную. Я догнал ее и схватил за руку.

- Что с тобой происходит? - орал я ей прямо в лицо. - Тебе пора сходить к психиатру. Ты просто ненормальная! Ведь я признался тебе в супружеской измене, а ты хихикаешь, точно речь идет о ком-то другом.., о чьей-то шалости.