Искушение

– Я когда думаю о нас, когда вообще пытаюсь представить какое-то наше будущее, мне часто приходит в голову эта страшная, такая красивая трясина. Она и правда красивая! – Катя помолчала, вздохнула. – Я что-то не то говорю. Мы с тобой обязательно запутаемся, вот увидишь! Меня успокаивает, что единственная жертва в этом сне, это я. Ты заметил?!

– Все, перестань. – Андрей, не улыбаясь, повалил ее и закрыл рот двумя руками. Смотрел вблизи глаза в глаза. Она была беспомощна, растеряна и очень красива. И так дорога ему!

23

Они вернулись в Москву. Было много снега, пробки, слякоть и грязь. Во дворе дворники гребли и посыпали дорожки, а снег все шел.

Утром Катя позвонила домой. Там все было неплохо, мать впервые не говорила о деньгах. Спокойно рассказывала. Отцу поменяли фиксирующий корсет, специально приезжал травматолог из Красноярска, показывал упражнения.

– Старается, по часам вон все делает. Ходит на костылях уже понемногу. – Голос у матери был бодрый, даже деловой, и необычно вежливый. – Я отпуск взяла до конца февраля, Кать. Денег хватает, больше не надо… Ты там не в долги влезла?

– Нет, все нормально, – поспешно ответила Катя.

Мать помолчала, потом сказала осторожно:

– Я знаю, сколько стоила операция… этот доктор, что приезжал к отцу, дал мне договор подписать, и еще там услуги дополнительные… – ты где же столько денег взяла?

– А сколько, мам? – с тревогой спросила Катя.

– Больше двух миллионов! Ты что, не знаешь?

– Знаю… – выпалила Катя, чтоб успокоить мать и замялась. – У меня друг тут…

Мать тоже молчала.

– Это он оплатил. Он очень добрый, – добавила Катя, чувствуя, как становится стыдно. – Тебе папа не рассказывал?

– Да от него ничего не добьешься, говорит, это не моя тайна… Что за тайна?

– Мам, ты не обижайся на него, он же всегда так, я приеду, все расскажу.

Мать помолчала.

– Что же, живете вы? – спросила осторожно и строго.

– Нет… – Катя покраснела еще гуще. – Я попробую приехать на несколько дней.

– А чего на праздники не приезжала? Мы ждали. И Андрюшка, и бабка все время спрашивает. Платок тебе связала из белого пуха.

Катя молчала. Не рассказать всего было по телефону.

– Ну ладно, спасибо тебе за все. На, вон, с отцом поговори…

– Я! Я! Я! Я! – услышала Катя тоненький и звонкий голос Андрюшки.

Мать дала ему трубку.

– Катя! Катя! Катя! Сестла! Сестла! Сестла моя! На, папа!

– Катюша, здравствуй, милая!

– Привет, пап. Как себя чувствуешь?

– Спасибо тебе, скоро побегу, сейчас, погоди, к себе доковыляю. Видишь, хожу уже… – Катя услышала, как хлопнула дверь его комнаты. – Костыли специальные привезли. Вот, пришел… сидя теперь читаю… – Отец заговорил тише. – Я уже не надеялся, спасибо тебе!

– Что ты, пап, все же хорошо!

– Ничего, ничего, прости, я просто хотел сказать, что благодаря тебе я снова учусь ходить. Андрюшка показывал мне сегодня, как правильно надо ножку ставить! – Отец помолчал. – И Андрею твоему спасибо передай. Как у вас?

– Все… по-прежнему, – сказала Катя и поняла, что впервые в жизни нечаянно обманула отца. – Все неплохо, пап, приеду, расскажу.

У Кати оставались два свободных дня. Она вымыла всю квартиру, развесила обновки, шкафа не хватило, и она заняла пустующую половину Насти. Разложила бесчисленные мурановские бусы и серьги, которые Андрей покупал всякий раз, когда видел. Алешины ирисы в ведре отцвели, выпили всю воду и подсохли, стали сероватыми, но не пропали, они как будто ждали ее. Катя долго смотрела на это чудо природы, взяла ножницы и обрезала кое-где. Получился осенний гербарий. Суховатый и строгий. Андреевы орхидеи, каждая в своем горшочке стояли живые, красивые и чужие. Катя рассматривала их, как диковинных зверьков, которым до нее не было никакого дела.

Она работала машинально, а сама все думала о своей новой жизни, которую нарисовал Андрей. На обратном пути в Москву они долго разговаривали.

В первом классе никого, кроме них, не было, стюардесс Андрей не замечал и говорил спокойно, не понижая голоса:

– Мне не нравится, что ты официантка. – Он доброжелательно, но строго смотрел на Катю. – Дело не в профессии, просто никакая ты не официантка, тебе надо получать хорошее образование. И потом… мне не хотелось бы встречаться с официанткой. Ты не обижайся, но обычно официантки, с которыми встречаются люди моего круга, это бляди или что-то вроде.

Андрей крутил в руках бокал с коньяком и смотрел на Катю. Она не реагировала, слушала молча, слегка краснея от стюардессы, подававшей еду.

– Я не хочу, чтобы так думали про тебя, понимаешь? Если мы где-то появимся вместе, так будут думать! Так просто есть и все! Надо закончить с этим твоим лицом в ресторане и на буклетах. Это мое лицо!

– А что я буду делать?

– Учиться. И не в медицинском, а на филфаке университета, ты же хотела. Потом можно будет магистратуру где-нибудь устроить, в Сорбонне, например. Тут у нас есть простор – ты же невероятно способная!