Искушение

– Да-да, на ночь им девчонок подгоняет! Я не знаю, как уж, знакомится, наверное, с ними, он же красавчик, ну и приводит к этим в ресторан. Такой бордель, короче…

Катя смотрела с испугом.

– Да нет, – успокоила Настя, – мы-то нормально живем.

Настя не договорила фразу, в сумочке зазвонил телефон. Она достала, увидела, что звонит Мурад, потерялась на секунду, но ответила:

– Да! Здорово!

– Короче, Октай согласился, пятьдесят тысяч уже дал, но говорит, они вдвоем будут, тогда сто пятьдесят дадут.

Настя машинально прикрыла телефон, взглянула на Катю, та ничего не слышала, только улыбнулась сестре.

– Сейчас, – сказала в трубку, нервно кивнула Кате, встала и пошла к выходу.

– Октай говорит, что с порошком не интересно. Я ему фотографию показал, он все равно не согласен, короче, давай, пусть вдвоем, какая разница, она спать будет.

Настя вышла в холл:

– Слушай, Мурад, а нельзя отказаться?

– Ты что?! Охренела?! Мне яйца отрежут! Я уже пятьдесят тысяч… уже деньги взял! Ты что? Ты ее на день рождения позвала?

– Нет еще, сейчас хотела, мы в кафе сидим, да не ори ты! Мне жалко ее, козел! Сестра она моя!

– Ты что, дура!!! Ты там что, пьяная?!

– Да не ори, говорю, она чистая, тебе, козлу, этого никогда не понять! Она вообще другой человек! Врубаешься, ты!

– Ты чем думала? Целую неделю говорили! Ты напилась?! Что хочешь делай! Все!

В трубке раздались короткие гудки.

– Козел, блин… Козлина! – выругалась Настя громко и не очень трезво.

Вернулась в кафе. Села за столик, не глядя на Катю. Официант подошел.

– Еще вина принеси! Ты не будешь? – Настя изучающе глянула на Катю.

Катя отказалась. Официант подал карту вин.

– Мурад звонил, завтра день рождения, – Настя глядела в меню, ничего в нем не видя.

– Я взяла выходной, как ты хотела, – улыбнулась Катя.

– Шашлыки будем жарить, вот звонил, заказал турбазу какую-то. – Она отворачивалась от Кати, заглядывая в меню. – Спрашивал… ну как это… – Настя помахала книжицей, помогая вспомнить слово, на самом деле чувствовала, как краснеет, – спрашивал, сколько гостей будет.

– Может быть, такое же? – подсказал официант Насте.

– Ну да, такое же неси, я же сказала! – Она отдала меню. – Девчонки будут с работы, ты видела некоторых…

– Пригласи Алексея, – попросила Катя.

– Да? – Настя бросила недовольный взгляд. – Чего он тебе? – перекривилась вдруг неуступчиво.

Официант принес вино. Настя заглянула в бокал, сделала большой глоток и вздохнула. Она уже прилично набралась.

– Ну, пригласи, он хороший, ты увидишь! Он спрашивал, что тебе подарить. Хочешь, я сама ему скажу? – не отставала Катя.

– Ладно, скажи, – неохотно отвернулась Настя, продолжая хмуриться. – Он тебе нравится, что ли?

– Нравится.

– Кишка длинная, на мужика-то не похож… Елекс, блин! – Настя покривлялась лицом и руками, изображая Алексея.

– Да нет, – рассмеялась Катя, – он очень хороший, мы с ним тоже иногда по полночи болтаем. Я у него на даче была.

– И что? – уставилась на нее Настя.

– Ничего.

– У вас ничего не было? – спросила встревоженно, с пьяной прямотой.

– Нет. Болтали. Почему обязательно должно что-то?.. Просто хороших человеческих отношений недостаточно?

– Да нет, – усмехнулась пренебрежительно Настя, – я рада за тебя. Пойдем домой, поздно пить боржом, когда печень отвалилась.

По дороге Настя закурила и заговорила с нарочитой назойливостью, пытаясь доказать что-то свое:

– Ну вот вы приехали на дачу… и что делали?

– Музыку слушали, болтали.

– Моцарта?!

– Моцарта нет… Шумана… у них почти весь Рихтер есть. Все-все его записи…

– Ну ладно, что ты мне, я что, знаю, кто такой Рихтер? Я же серая! Торговка с рынка! Мне Лепс нравится! – Настя остановилась и высокомерно, почти со злостью посмотрела на Катю. – Я не знаю никого, кто этого твоего Моцарта, блин, слушает! Ни-ко-го! Понты одни!

Катя слушала молча, потом сказала спокойно:

– Леша свою музыку тоже ставил.

– Какую?

– Он «Пинк флойд» любит, «Секс пистолз»…

– Тоже отстой! Еще что?

– Потом он коктейли делал, он же барменом работал…

– Та-а-ак, коктейли – это хорошо! – Настя внимательно смотрела в глаза Кате. – А потом?

– Потом просто сидели, камин жгли. Он свои проекты показывал. У него отец известный журналист и фотограф.

– Отец – известный, а сын – глиста недоделанная.

– Почему ты… он совсем не глиста! Наоборот, он очень с характером. Он медицинский бросил, на журфак поступил…

– Да за бабки все, такие предки!

– Нет, он сам… Он такой как раз… очень уверен, что все может сделать сам, – Катя остановилась, думая, – у него много интересных проектов. Но это все неважно… он очень хороший! Разве ты этого не чувствуешь?

Настя презрительно хмыкнула. Они подошли к подъезду.

– Я тоже не все, конечно, понимаю в нем, – согласилась вдруг Катя, – вроде и понимаю… здесь жизнь другая.

Настя открыла входную дверь, вызвали лифт.

– Сложно живешь, Катька! На хрен тебе вообще этот прыщавый?! Чего в нем разбираться? – Настя покрутила руками у висков. – Я иногда прямо злюсь на тебя! Была бы ты попроще, я бы тебе столько рассказала! Выпили бы с тобой, обсудили бы этих козлов. А с тобой – о чем говорить? Ты даже анекдоты не любишь!

Они вошли в лифт.