Искушение

Флинт смотрит на меня так, будто я переехала его грузовиком.

– Ты что, винишь моего брата в том, что Хадсон его убил? – Я еще никогда не видела, чтобы Флинт выходил из себя, и, когда он вытягивается во весь свой огромный рост, мне становится неуютно. Нет, он не угрожает мне, но он взбешен. – Он что, утверждает, будто моя семья была заодно с этим гребаным чудовищем, одержимым жаждой власти?

– Твой брат точно был с ним заодно, – отвечает Хадсон, но я игнорирую его. – У него был мерзкий характер, и его очень бесило, что он зажат в угол обыкновенными людьми.

– Я имела в виду не это, Флинт. – Я пытаюсь успокоить его. – Я просто хотела сказать, что, возможно, это еще не вся история и вам известно не все. Я верю ему. Разве это не считается?

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – бросает Джексон.

– Что-что? – Я устремляю на него тяжелый взгляд. – Что ты хочешь этим сказать?

– Хадсон нашептывает тебе все, что ему вздумается, пытаясь обмануть…

– Ты правда думаешь, что я так глупа? И не знаю, чего хочу?

– Я думаю, что ты человек…

– Но я не только человек. Во всяком случае, не больше, чем вы. Так почему мое мнение должно иметь меньший вес, чем ваше?

– Потому что, когда он убивал, тебя тут не было, – говорит Джексон.

Он раздражен, впрочем, так же раздражена и я сама. Но ему, похоже, все равно. Либо потому, что он не понимает, что обижает меня, либо потому, что ему нет дела до моих обид – меня не устраивает ни то, ни другое.

– Ты не видела того, что видели мы.

– Может, и так, но и вы не видели того, что видела я. Хадсон обитает в моей голове уже полторы недели, притом двадцать четыре на семь. Думаешь, я не знаю, каков он? Думаешь, я не могу распознать психопата?

– Если даже ты считаешь, что он ни в чем не виноват, это неважно, – говорит Флинт. – Риск слишком велик, и мы не можем на него пойти. Не можем позволить ему вернуться, не лишив его силы. Кто знает, что он сделает с ней?

– Значит, по-твоему, мы имеем право взять на себя роль судьи и присяжных? – спрашиваю я. – А я считаю, что он заслуживает того, чтобы мы дали ему шанс.

– По правде говоря, не имеет значения, что ты думаешь, Грейс, – говорит Джексон. – Потому что ты в меньшинстве – нас семеро, а ты одна.

Я поднимаю на него изумленный взгляд, затем оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, думает ли кто-то еще так же автократически, как он. Но все они только пристально разглядывают меня в ответ. Это раздражает меня еще больше.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоиться, чтобы рассуждать рационально. Это нелегко, поскольку все мои друзья смотрят на меня так, будто я веду себя глупо. Хуже того – будто я не сверхъестественное существо, а всего лишь обыкновенный человек.

Хотя меня это не удивляет. Совсем не удивляет. Если бы я пережила то, что пережили они, я бы, вероятно, отнеслась к новенькой, желающей выпустить на волю психопата, который по-прежнему снится им в кошмарных снах, точно так же. Но это вовсе не значит, что мне не обидно оттого, что Мэйси и Джексон – Джексон – настроены против меня в таком важном вопросе.

У меня разрывается сердце, и я, сдерживая слезы, выдавливаю из себя:

– Джексон, неужели ты даже не попытаешься учесть то, что говорю тебе я? Неужели ты даже не попытаешься понять точку зрения своей пары?

Джексон явно чувствует себя не в своей тарелке – как и я, – и, взяв мои руки в свои, он притягивает их к своей груди.

– Я люблю тебя, Грейс, и ты это знаешь. – Его слова звучат резко, они словно исторгнуты из самых глубин его существа. – Но тут я с тобой не соглашусь. Что угодно, но только не это. – Он смотрит на меня, и в его глазах я тоже вижу что-то похожее на слезы, когда он продолжает: – Я не могу позволить себе поставить на первое место себя или свою пару. Я обязан оберегать всех. Их жизни находятся в моих руках. Так как же ты можешь просить меня выбрать?

– Потому что я права. – Я поворачиваюсь к остальным своим друзьям. – Я знаю, вы мне не верите, но я уверена: Хадсон больше никому не причинит зла.

– А что, если ты ошибаешься, если ты неправа? – спрашивает Зевьер. – Что тогда?

– В этом я не ошибаюсь, – говорю я и, повернувшись к Джексону, вытаскиваю последний козырь: – А что, если я скажу, что не полечу вместе с вами на спине Флинта на этот мифический арктический остров? – тихо спрашиваю я. – Что тогда?

– Тогда мы отправимся без тебя. – Джексон сглатывает, но продолжает смотреть мне в глаза. – Это важнее, чем отдельный человек, важнее, чем даже ты, Грейс.

Меня пронзает боль, грозит разрушить, и я понятия не имею, что сказать. Потому что невозможно решить эту дилемму, в этом вопросе мы не придем к консенсусу, несмотря на то, что ставка в нынешней игре – смерть.

А может быть, именно поэтому. Я уже не знаю.

Кажется, я ничего уже не знаю. Кроме одного – мне не удастся переубедить Джексона.

По щекам текут непрошеные слезы.

Бедный принц поневоле.

Бедный мальчуган.