Искушение

Тихо, незаметно для населения, существовал иной, совсем неприметный райончик особой важности, в котором, при любом раскладе городской жизни, электричество не отключалось никогда. В новом сеттельменте для белых горело, в отличии от остальных районов, яркое уличное освещение, в дома подавалось тепло, жилось уютно и вполне безопасно. В райке обитали слуги народа, демократы и реформаторы, бившиеся грудью за самостийную Украину против зажравшихся, привелигированных коммунистических плутократов. Проживали и новоявленные скоробогатые бизнесмены, вчерашние воры в законе и авторитеты, отдыхали от дневных забот банкиры и другая уважаемая публика. Туда стремились, словно на землю обетованную, люди своевременно состригшие зеленый урожай конвертируемой валюты с отощавшей украинской нивы.

Купить жилье в вожделенном райончике, естественно, сложно, но за деньги, за очень большие деньги, вполне возможно. Накопив капиталец мой дружок получил одновременно и пропуск в новоявленный райский уголок, где приобрел вполне приличную трехкомнатную квартиру, сделал в ней евроремонт, обставил новой мебелью, и благополучно перебрался со всем семейством. Старую же квартиру, придержал, не продал и не сдал в рент, дожидаясь моего очередного возвращения в родные пенаты. По своим каналам Димыч получил сведения о скором выкупе пленников, потому не торопился с окончательным решением жилищного вопроса.

Об авиакатострофе, унесшей жизни вчерашних пленников дружбан ничего еще не слышал. Это я сразу понял по его реакции на звонок. Димыч страшно обрадовался моему приезду и немедленно выслал машину. Сам уже, как непростой человек, за руль не садился, держал шофера-охранника. К тому времени когда прибыла машина и шофер позвонил в дверь я уже успел принять душ, побриться и принарядиться в то немногое приличное, что нашлось в шкафу. Неудобно заявляться в новые хоромы с пустыми руками, но какой спрос со вчерашнего кавказкого пленника. Все же не утерпел и когда увидел из окна машины винный магазин, попросил водителя остановиться, заскочил и на остававшиеся после всех перетурбаций деньги купил бутылку хорошего французкого шампанского. На новоселье. Люди мы, мол хоть и бедные, но гордые, политес понимаем.

Димыч встретил на пороге, облапил, хлопал по плечам — проверял крепость. Провел в столовую, усадил в кресло, распрашивал о Чечне, о войне, о плене. Пришлось немного испортить другу настроение, сообщив о падении самолета и гибели всех выкупленных из неволи. Димыч искренне расстроился. Это сообщение его просто ошарашило. Выяснилось, что газеты читать бизнесмену совсем недосуг, радио бубнящее целый день неинтересные республиканские новости, практически не слушал, обзаведясь в машине дисковым лазерным проигрывателем высокого качества звучания, ну, а телевизору предпочитал видушку с развеселыми французкими кинокомедиями.

Рассказал ему о своих злоключениях только то, что счел возможным. В подробности не вдавался, друга во все детали происшедшего не посвящал, хотя и доверял ему. Что поделаешь, какие времена, такие и песни. Меньше знаешь — спокойнее спишь. Пусть считает, что произошла нелепая, роковая случайность. Не сообщил и о Гоше.

— Ну, слава Богу, хоть сам уцелел. Это перст Божий — долго жить будешь! Здорово, просто здорово, что решил сначала рвануть к старому другу, на Родину. Вот, видишь, живем, — он плавным жестом объвел новые владения, — устраиваемся потихоньку. Твою квартиру держу. Что решишь, то и делай. Всегда помогу. Хочешь — ремонт закатим. Европейский! А то, продавай, устраивайся рядом с нами, много тебе пока не надо, а на однокомнатную бабок у тебя должно хватить.

— Все мои деньги в Москве. Частью в банке, частью в фирме. Ведь за все время в Чечне мы жалованья не получали. Не требовалось, да и спокойнее там без больших денег. Те, что при себе имел все отобрали при пленении. Вот только часы да документы оставили.

— Что же ты шикуешь? Последнее на шампанское выкидываешь? Это не дело. У меня ведь все есть….

— Давай, тогда сначала ставь, что покрепче. Помянем ребят. Отличные парни погибли. Собственно говоря, второй пилот спас вертолет, увел из под обстрела. Мне случайно руку дверкой прибило, он сменил за штурвалом. Маневрировать как он я бы не смог. Не та выучка. Настоящий воздушный боец нелепо погиб… Асс… Такая судьба, здесь меня подменил… в последнем полете…

Разлили по рюмкам коньяк. Молча стоя выпили.

— Пусть земля будет пухом, парни, — сказал вслух, а просебя добавил, — Отомщу за вас. За ваши прерванные судьбы, за нерожденных детей, не продленный ваш род, обрубленные корни. За несчастных строителей. Задуренных, обманутых и хладнокровно уничтоженных Полом. Клянусь! — Выпил до дна….

Коньяк оказался хороший, армянский, выдержанный.

— Помнишь, — вспомнил вдруг Димыч, — пили у тебя на кухне коньяк и закусывали малосольными огурчиками?

— Было дело, давным-давно, в прошлом веке. Только огурчики не малосольные, а маринованные.

— Сейчас приволоку. Есть у меня в запасе.