Искушение

– Я хочу видеть тебя обнаженной, а ты хочешь видеть меня… видеть тебя… прикасаться к тебе… к твоей коже… – Он провел пальцами по стройной шее, погладил ее плечи, потом коснулся ее отвердевших поднявшихся сосков.

– Нет! – повторила Дженни решительно, выскальзывая из его рук.

Он догнал ее на третьем этаже и потянул в темный угол. На этот раз она не противилась и отвечала на его поцелуи. Сначала неуверенно она обняла его за шею, и ее губы страстно раскрылись навстречу ему. Он прижал Дженни к стене.

– О, Габриель, нет, только не здесь, не сейчас, не так, как раньше, – прошептала она.

С грохотом открылась входная дверь. На лестнице зазвучали шаги. Вбегая на следующий этаж, Дженни увидела полоски света под дверями, из-за которых лились звуки музыки, слышались голоса. На четвертом этаже она остановилась, окликнула Габриеля и обняла его, когда он подошел.

– Хорошо, Габриель, Я пойду с тобой в ту комнату во дворце… только на одну ночь, – прошептала она ему у двери в квартиру Агнелли. – Но сначала мне нужно заняться детьми.

Чертыхаясь и натыкаясь на стены в полутьме подъезда, Гьерд Зорн не спеша направился к выходу.

ГЛАВА 11

– Я буду разговаривать с Эллисом только по-английски, Медея – по-итальянски, а остальные – на том языке, на каком захотят, – с улыбкой сказала Дженни, забирая младенца у Софии.

Марелла уже накормила его, София переодела в мягкую вышитую рубашечку и чепчик, когда-то принадлежавшие Рокко. Она хранила их и платьице, в котором крестила сына, для своего первого внука.

– Замечательно! – Габриель с трудом сдерживал смех, – маленький итальянский мальчик говорит по-шведски с провинциальным ирландским акцентом.

Он сидел у кухонного стола между своими кузинами и держал на коленях Ингри. Его мягкие черные глаза неотступно следовали за Дженни, сновавшей по комнате. Она сияла от удовольствия, глядя на детей, и в приятном ожидании сказочной ночи с прекрасным принцем. Дженни с такой нежностью смотрела на малютку Эллиса, что в душе Габриеля проснулась ревность. Однако стоило девушке ласково взглянуть на него глубокими синими глазами и улыбнуться многообещающей улыбкой, как он взволнованно вскочил на ноги и нетерпеливо заходил по кухне.

Занимаясь детьми, Дженни распустила длинные шелковистые волосы. Обрамляя красивое нежное лицо, они свободно падали на плечи. Она была прекрасна, как мадонна, и Габриель, не в силах отвести от нее взгляда, не мог не прикоснуться к ней. Проходя мимо, он, будто случайно, касался ее плеча, волос. Делая вид, что смотрит на ребенка, прижимался к ней, незаметно нежно поглаживая стройную ногу. Его страстный взор молил ее поскорее закончить домашние дела.

– Дженни, американцы будут принимать мальчика за шведа, итальянцы – за старую крестьянку-ворожею. И однажды они вышвырнут его из Айовы. Бог знает, что еще может случиться.

– Все это надо хорошо обдумать, – рассеянно сказал Саверио. – Он наблюдал за игрой братьев Мейхен в шашки. Доской служила крышка ящика из-под апельсинов, шашками – пуговицы, которые София принесла шлифовать.

– Ха! Я вышел в дамки! – объявил Мик Мейхен своему брату, побив сразу три шашки. – Если хочешь, Дженни, я научу малыша настоящему ирландскому языку, гэльскому. – Он напустил на себя грозный вид и с шутливой враждебностью посмотрел на Габриеля, потом хитро и понимающе – на девушку. – Я выиграл, Дженни. Теперь ты пойдешь со мной? Или твое сердце принадлежит тому бродяге?

– Почему нет? – Медея шаркающей походкой вошла в кухню. Она протянула Дженни пару крохотных кожаных башмачков, застегивавшихся на перламутровые пуговицы.

– Для bambino, – сказала она.

Когда Дженни вернулась домой, старушка уже ложилась спать. И сейчас с распушенными, длинными – ниже пояса – седыми волосами она походила на языческую колдунью, прорицательницу, покинувшую свою пещеру на берегу Средиземного моря ради новой жизни. Это впечатление исчезало, когда Медея улыбалась. Улыбка смягчала резкие черты лица, зажигала веселые огоньки в ее проницательных глазах, превращала ее в милую добрую бабушку.

– Спасибо, Медея. В таких башмачках мальчик сразу побежит. Конечно, Эллис научится говорить по-шведски у дяди Эвальда, Габриель. Он уже слышал несколько слов от Ингри. Крошка Эллис, ты будешь говорить на трех языках, но главный среди них – английский. Без него ты не станешь настоящим американцем. Ингри будет учиться вместе с тобой.

Девочка спокойно сидела; пока Велентайн расчесывала ей волосы, а Вероника кормила конфетами. Услышав свое имя, она посмотрела на мать и весело захлопала в ладоши. Потом сладко зевнула. Дженни, улыбнувшись Габриелю, пошла укладывать детей. Она уложила младенца в коробку, служившую ему колыбелью, и тихонько запела, укачивая Ингри.

– Очень скоро, маленькая Ингри, у нас снова будет красивое деревянное кресло-качалка, такое, как дома, – голос Дженни стал печальным, когда она вспомнила, как они далеко от родного дома. Она поцеловала девочку и положила в постель. – Спасибо тебе, Господи, за солнце, сияющее в небе. Спасибо за детей, что остались живы, – прошептала Дженни.