Искушение

— Так значит, ты выйдешь за меня замуж? — спросил Флетчер.

— По-моему, ты должен получить специальное разрешение, поскольку время военное.

— Ну, конечно, ты права. Но ты не ответила мне. Согласна ли ты стать моей женой, быть со мной вместе и в военное и в мирное время?

Вера смотрела во двор, где ветер шевелил траву, а бегущие по небу облака отражались в маленьком прудике.

— Я не знаю, — ответила она наконец.

— Ну что ж, так и должно быть, — с грустью произнес Флетчер.

Вера вернулась к своим цветам.

Прошло еще некоторое время, и Флетчер начал вставать и прогуливаться по комнате, делая легкие упражнения. Он учился ходить без палки. Вера прекрасно готовила, и лейтенант быстро поправлялся, хотя мускулы на руках и груди по-прежнему были очень слабы. Все время они проводили вместе, но грусть не покидала их. Неизбежность того, что Флетчеру снова придется надеть мундир и вернуться к своим обязанностям, постоянно давила на влюбленных.

Флетчер носил дома рубашку и бриджи. Волосы затягивал сзади лентой, которую ему подарила Вера. К нему вернулась энергия и сила, он стал часто рассказывать Вере о своих делах. Его стремление прочно встать на ноги и окончательно выздороветь было неудержимо. Он должен был обрести достаточно сил, чтобы не растеряться в полном неожиданностей бушующем море будущего.

Он долго думал об этом и однажды наконец решился задать Вере вопрос, который давно не давал ему покоя.

— Скажи, ты вернешься со мной в Англию? Вера подняла голову, и солнечный луч осветил ее лицо.

— Здесь мой дом. Я не знаю Англии.

— А мой дом — Англия. И хотя я много путешествовал, ни одна из стран, где я был, не стала для меня родным домом. Это касается и американских колоний.

Выслушав его, Вера углубилась в шитье.

— Я понимаю тебя, Флетчер, — продолжала миссис Эшли, — но, скажи мне, пожалуйста, чем я буду заниматься? Ведь там у меня не будет никого, кроме тебя. Даже если я встречу тех, кто отнесется ко мне с симпатией, разве они смогут разделить мои чувства к молодой Америке, мою гордость за только что завоеванную свободу? Я знаю, жена должна повсюду следовать за мужем, она должна жертвовать своими удобствами ради него…

— Вера, разве я просил тебя о каких-нибудь жертвах? Я просто очень скучаю по дому, вот и все. Я хотел бы представить тебя моему отцу. Ведь мы с ним не виделись многие годы.

— Прости меня.

— Не надо извиняться. Пройдет время, и все устроится. Знаешь, я уверен, что ты понравишься моей маме.

— Не сомневаюсь, — сказала Вера, вглядываясь своими зелеными глазами в его серо-голубые. — Но, пожалуй, она решит, что я слишком эксцентрична.

— Но моя мама точно такая же, поверь мне, дорогая.

— Ты говоришь очень убедительно, однако я боюсь, что твои родители совсем не будут в восторге от того, что ты привезешь жену из колонии, да еще вдову контрабандиста. Это очень необычно.

— Не забудь, что она еще и бунтовщица, а он — солдат нашего доброго короля Джорджа.

— Совершенно верно.

— А вот и нет, — сказал Флетчер, — нет. Ничего общего. Просто мужчина и женщина, которые встретились в тяжелые времена, полюбили друг друга. Представь себе, дорогая моя, как мы пересекаем океан и приезжаем наконец на мой любимый остров, в дом моих предков. Моя мама сначала поцелует тебя по два раза в каждую щеку, потом решит, что этого недостаточно, и поцелует в третий раз. Она будет восхищаться твоей красотой и твоими чудными золотыми волосами.

Вера очень живо представила себе всю эту картину, и она взволновала ее. Отложив шитье, миссис Эшли стала ходить по комнате.

— Мой отец, — начала Вера свой рассказ, — конечно, встретит нас гораздо спокойнее. Он выйдет на большое каменное крыльцо и начнет осматривать тебя пристальным взглядом. Затем он взглянет на меня и кивнет, как будто речь идет о том, что я купила хорошую лошадь. Конечно, я буду очень смущена его строгим и величественным видом, но только до тех пор, пока он не улыбнется и не возьмет меня за руки.

Вера остановилась посередине комнаты. Она обернулась и посмотрела на Флетчера с беспокойством. Конечно, он чувствовал себя здесь очень одиноким. И это не только вопрос пространства, отделяющего его от Англии. Это вопрос образа жизни.

— А что потом, скажи, дорогой, что мы будем делать потом?

Флетчер улыбнулся и прижал ее ладонь к своей.

— Потом тебя обязательно представят моему старшему брату, который будет ухаживать за тобой и целовать твои руки. В душе он считает себя французом, но если ты когда-нибудь скажешь ему об этом, он очень рассердится. Ты познакомишься с его женой и детьми, я даже не представляю себе, сколько их сейчас у него — думаю, не меньше трех. Они, конечно, будут называть тебя тетушкой Верой, а за спиной показывать тебе язык.

— В самом деле? — И Вера представила себе, как она сурово смотрит через плечо.