Искушение архангела Гройса

– Представляю, насколько внушительные библиотеки вы собрали! – вновь съерничал он. – Путь настоящего библиофила должен начинаться с сырого матраса!

– Возили мы их в пункт сдачи утильсырья на велосипедах. Кладешь на раму и везешь. Потом стоишь в очереди вместе с такими же книголюбами. Взвешиваешь, получаешь талон. Потом, в зависимости от сданного тряпья, покупаешь ту или иную книгу. Василий Шукшин – двадцать килограмм, сборник фантастических рассказов – сорок килограмм, Ярослав Гашек – шестьдесят килограмм. Понимаешь?

– Как не понять? Очень правильная идея. Все при деле. Никакой классовой борьбы. Это нам с тобой приходится подкладывать бомбы под здание современной цивилизации…

Историю про книги я рассказывал с умыслом, а то, что Гарри на нее не реагирует, можно было понимать двояко. Слишком старательно он уводил меня от темы. В его браваде мне чудились знакомые приемы: он умело переводил стрелки.

– Нас поймали, когда мы воровали матрасы на складе близлежащего ПТУ. Стыдили, обещали сообщить в школу, грозили исключением из комсомола. Мы с дружком плакали, говорили о любви к приключенческой литературе. И нас простили. Отпустили на все четыре стороны. Представляешь?

– А что тут такого? Наша земля славится добрыми людьми. «Как не любить Беларусь мою милую», «Мой родный кут, як ты мне милый…».

– Это было не в Беларуси, – резко оборвал его я. – Это было… Это было там, где мы с тобой родились…

Гарри зло посмотрел на меня, потом захлопнул книгу и отвернулся к окну.

– Ничего такого я не помню, – пробормотал он через некоторое время.

– А зачем ты мне рассказывал про это утильсырье? – спросил он неожиданно проникновенно. – Убогая жизнь. Совдепия. Я же говорил тебе про трудное детство. Наши проблемы в прошлом. То ли дело сейчас! Демократия. Свобода предпринимательства. Подожди, скоро откроют границу с Евросоюзом. И заживем…

– Я рядом с этим ПТУ жил… А они матрасы после изъятия у нас с другом положили даже не на склад, а возле склада. Я улучил момент, перебросил их через забор, погрузил на велик… И в результате купил себе «Двадцать лет спустя»… Решил не делиться. Теперь-то рисковал я один.

История была комичной, грустной. Мы с Гарри в возрасте одиннадцати-двенадцати лет действительно были пойманы сторожем складского помещения какой-то шараги за кражу инвентаря, но были помилованы и освобождены.

Мы помолчали, глядя на желтеющие поля и зеленеющие леса. Поставы проскочили быстро – выехали на центральную площадь, объехали сквер по кругу и двинулись вдоль по улице, прямиком выходящей на Браславское направление. Существовала и другая дорога, через Мозырь и Глубокое, но она считалась более длинной. В карту я не заглядывал: хватило пояснений начальства.

– Как ты думаешь, чем все-таки занимается наш Теляк? – спросил я. – Мы ведь сейчас командированы не по конфетному бизнесу. Антиквариат? Контрабанда культурных ценностей? Это уже не административная статья, да? Уголовка? Ты вообще знаешь кодекс?

– В гробу он видел культурные ценности, – отозвался Гарри насмешливо. – Он играет в войнушку. Еще увидишь, что из всего этого получится.

– Как это? А что он делает?

Гарри вздохнул и грустно посмотрел на меня.

Воспоминание об украденных матрасах создало атмосферу некоторой доверительности. Я подумал, что нам неплохо бы вместе напиться. В былые времена это было основным содержанием нашего общения, но теперь мы были при исполнении. Сначала выполнить поставленную задачу, а затем расслабиться.

Выкрашенная в белый цвет гипсовая скульптура девушки рядом с названием города выступила из-за пышной зелени берез. Справа по борту легло бескрайнее озеро с насыпным песчаным пляжем, усеянным отдыхающими.

– Нет, это не Рио-де-Жанейро, – смачно выговорил Гарри. – Но невесты в городе есть.

– Кому и кобыла невеста!

Я свернул в город, проехав мимо внушительного памятника павшим и нового здания образцовой гимназии. Гербом города служил магический глаз, вписанный в масонский треугольник: точно такие же печатаются на американских долларах. Мы обратили внимание на Доску почета, представлявшую передовиков производства и почетных граждан Браслава. Старики, увешанные орденами, глянули на нас с портретов, лесничие, слесари, зоотехники, бухгалтеры. «Лучшие в профессии». Стенд напоминал, что и мы должны совершенствовать свое мастерство.

– Сразу видно, что мы попали в приличное место, – сказал Гарри. – Здесь чтут людей труда. В то время как в России славят спекулянтов и эстрадных фриков.

Около исполкома мы развернулись, помахав Ильичу, стоявшему у входа в здание и выглядевшему в это время суток особенно свежо. Продолжили путь по улице Дзержинского, с которой должны были выехать из города.