Искушение богини

Время от времени она посылала своего управляющего к Асет справиться о ее здоровье, а иногда и сама видела, как та прогуливалась на женской половине сада, отделенной от дворцовых аллей высокой стеной с прорезанными в ней окошками. Несмотря на огромный живот, двигалась Асет по-прежнему грациозно, как леопард на охоте. Хатшепсут вслушивалась в ее громкий визгливый смех и, пряча под маской равнодушия тревогу и неприязнь, наблюдала, как Асет командует своими рабами.

Она велела Сенмуту организовать постоянное наблюдение за Асет, и он выполнил ее приказ, зная, что новой царской жене об этом известно и что она нимало не беспокоится. Такое беспечное пренебрежение слежкой тревожило его, но когда он попытался поделиться своим беспокойством с Хатшепсут, та только рассмеялась.

– Пусть красуется, как глупый павлин, – сказала она. – Когда-нибудь на хвост себе наступит.

Но он не был в этом так уверен, да и она тоже, хотя и откинулась, прикрыв глаза, на спинку кресла и приказала ему продолжать читать. Асет была ветрена, но изворотлива и вовсе не глупа. В минуты уныния Сенмут говорил себе, что для бедняги Тутмоса она даже слишком умна.

Глава 17

Через пять месяцев армия вернулась из похода в Дельту, нагруженная богатой добычей, и Тутмос, чрезвычайно довольный собой, устроил аудиенцию для ее распределения. Он распорядился, чтобы обе его супруги присутствовали на церемонии. Хатшепсут, как ей и подобало, заняла трон рядом с фараоном, зато Асет сидела на золотом табурете у его ног, нахально привалившись к Тутмосу у всех на виду. Она была одета в свои любимые яркие цвета: пронзительно-желтое платье с широким воротником из белого льна, усыпанного бирюзой; алый бахромчатый пояс, золотые сандалии и алый головной убор из переплетенных лент, которые сверкали позолотой. Ее руки были увешаны звенящими золотыми браслетами, а узкое лицо густо накрашено. Пришла и Мутнеферт – расточающая улыбки гора колышущегося жира; после смерти своего царственного возлюбленного она окончательно забросила всякие попытки умерить аппетит и теперь стала круглой, как шар. Все заметили, как похожи мать фараона и его новая жена: обеих отличало пристрастие к украшениям и пестроте. Хотя фараон не скрывал своей привязанности к Асет – всю церемонию он улыбался, глядя на нее, и даже раз или другой положил унизанную перстнями руку ей на голову, – генералы и придворные ясно видели, какая бездна разделяет этих расфуфыренных дам и неброско, с царственной простотой одетую Хатшепсут, на стороне которой были все преимущества благородного происхождения и высокого положения. Одетая в белое с серебром, она почти недвижно просидела всю церемонию, спокойно глядя прямо перед собой и сложив на коленях руки; ни одна морщинка не омрачала ее ясный чистый лоб. Никто, однако, не сомневался, что именно в этой изящной, увенчанной диадемой головке, так горделиво возносящейся на длинной стройной шее, сходятся все невидимые нити власти.

Едва все кончилось, Мутнеферт и Асет разразились оживленным чириканьем, точно воробьи поутру, и Тутмос прямо-таки просиял, глядя на них, но все же к пиршественному столу он повел Хатшепсут, именно ее усадил на подушки с такой осторожностью, точно она была драгоценным сосудом из прекраснейшего стекла, и сам наполнил ее бокал. Все месяцы похода он скучал по худощавому, упругому телу Асет, но только Хатшепсут являлась ему во сне, более прекрасная и юная, чем сам бог, и только ее голос слышал он в миг пробуждения, когда обрывки сна еще мешались с грубым ревом рогов, трубивших зарю.

Асет родила первой, громогласно и торжественно, с криками и воплями.

Склонившись над мокрым вопящим младенцем, Тутмос захлопал в ладоши:

– Мальчик! Клянусь Амоном! Крепыш какой! Вопит-то как! Он нетерпеливо подхватил сына неуклюжими руками, и тот заорал еще громче, воинственно сморщив покрасневшее личико.

– Отдай его кормилице, – сказала Асет, и Тутмос передал ребенка женщине, которая молчаливо ждала рядом. Непрестанно вопящего младенца тут же унесли, а Тутмос примостился на краешке ложа Асет и сжал ее ладони в своих. Она улыбнулась ему, хотя ее глаза запали от усталости.

– Доволен ли ты своим сыном, могучий Гор?

– Очень доволен! Ты хорошо постаралась, Асет. Чем я могу отблагодарить тебя? Как доставить тебе радость?

Асет была непроста. Она потупила взгляд и высвободила руки.

– Мне достаточно знать, что ваша любовь все еще принадлежит мне, о великий. Больше мне ничего не нужно. Быть под вашей защитой само по себе радость.

Тутмос был польщен и доволен. Он привлек ее к себе, и она тут же прижалась к нему, слабая и беззащитная, точно котенок, приникнув головой к его плечу.

– Весь Египет благословляет тебя сегодня, – сказал он ей. – Твой сын будет могущественным царевичем.

– А может, и фараоном?

Из-под массы спутанных волос ее голос прозвучал глухо, но жестко. Тутмосу вдруг стало немного жалко себя. Он сразу как-то устал, неприкрытая алчность Асет испортила радость от рождения первенца.