Искушение богини

– Потому что он гордый человек. Не бойся, все будет как и было. Он честен и справедлив и вовсе не хочет, чтобы ты стал его врагом, но он мучается. Ему нужно время, чтобы снова взять верх над самим собой, как это всегда бывало в прошлом. Я тоже люблю его, Сенмут, как моего самого старого и близкого друга, и когда ему больно, то больно и мне.

Больше они не разговаривали, а тихо лежали всю ночь, вглядываясь в темноту, как и Хапусенеб в ту же ночь, и каждый думал о своем.

Приближался праздник ее мириадов лет, и Хатшепсут с тревогой вглядывалась в проходящие дни, не зная, как отметить это событие, такое особенное потому, что в течение ее царствования оно уже не повторится. Ей вспомнился отцовский юбилей и бурное ликование, которое охватило тогда и дворец, и город. Помня, с одной стороны, о подрастающем Тутмосе, а с другой – о многочисленных свершениях своего царствования, она решила отпраздновать это событие пораньше. Ей казалось, что, приблизив установленный обычаем срок, она еще раз напомнит людям о том, какие преимущества принесло с собой ее правление, и заодно укрепит свою власть. Нельзя сказать, что Хатшепсут нуждалась в подобном подкреплении, просто имя молодого царевича всплывало слишком часто для того, чтобы она чувствована себя спокойно. Его искусное обращение с луком, меткость в метании копья, демонстративная ловкость в управлении колесницей – все только об этом и говорили, а ее это совсем не устраивало. Она то и дело задавала себе вопрос: может быть, зря она не послушалась Нехези? Пыталась представить дворец без него: как она правила бы, не встречая ни в ком сопротивления, а Неферуру объявила бы наследницей, и все было бы просто замечательно. Но радость, которую Хатшепсут испытывала, представляя себе такую картину, неизменно увядала, и она видела себя одну перед судом Амона, немую и виновную. Так что в конце концов она отвергла саму мысль об отравлении Тутмоса. Отрава беспощадна. Это орудие слабых, но она не такова. Еще нет. И с Тутмосом она разберется по-своему.

Давая смотр войскам, она наблюдала, как коренастый, нетерпеливый юнец настегивает своих лошадей, проносясь мимо нее со всем войском. В свои четырнадцать лет он стал очень заносчив, расхаживал с важным видом по дворцу со своими дружками, требуя повиновения от всех и каждого. Он беспокоил ее. Замечая пылкие взгляды, которые тайком бросала на него Неферура, она решила, что скоро обсудит со своими министрами перспективу возможной помолвки и тем самым пресечет малейшие поползновения к мятежу, которые, возможно, бродят в голове Тутмоса. Помолвка – верный способ много пообещать и ничего не дать. А пока до него дойдет, что она предназначает трон для Неферуры, а не для него, будет уже поздно. Неферура унаследует созданный ею сильный кабинет, и тогда Тутмос, как бы он ни дулся и ни кипятился, ничего не сможет поделать.

Но мириады лет и годовщина появления приближались, а она все еще не нашла подходящего способа отпраздновать это событие. Идея осенила ее во время молитвы, когда она сидела на балконе своей спальни, разговаривая с богом. Она немедленно оторвалась от созерцания верхушек деревьев, вошла в спальню и послала за Сенмутом.

Когда он явился, она сразу перешла к делу.

– Ты отправляешься в Асуан, сейчас, – сказала Хатшепсут. – Возьмешь с собой Бению или кто там тебе еще понадобится. Добудете в тамошних каменоломнях два обелиска и привезете их в город к моему празднику.

– Но, ваше величество, – запротестовал он, – осталось всего семь месяцев! За такой срок этого не сделать!

– Сделать, и сделаешь это ты. Отправляйся немедленно. И еще: вели рабочим снести кровлю из кедра, которую построил в доме Амона мой отец. Ты говорил мне на днях, что, дерево прогнило, вот и пусть его уберут. Я поставлю там свои обелиски. Если какую-то часть кровли можно еще спасти, то затем я восстановлю ее вокруг них.

– Вы поставили передо мной огромную задачу, – спокойно заметил он, – и если ее возможно исполнить, то я это сделаю, но на этот раз я ничего не обещаю.

– Ты все сделаешь, – сказала она. – Я приостановила все работы в Карнаке, так что можешь взять оттуда столько людей, сколько пожелаешь. В твое отсутствие Хапусенеб присмотрит за работами на крыше, если ты прикажешь. Сенмут, я многого требовала от тебя и в прошлом, но эта просьба самая большая. Ты выполнишь ее для меня?

Он склонился к ее улыбающемуся лицу:

– Как всегда, для вас я готов выполнить невыполнимое, ваше величество.

– Хорошо. Тогда не о чем больше разговаривать. Сенмут, Бения и несколько сот рабочих вместе с ними отбыли еще до конца недели. Многое из того, что значилось в списках, спешно составленных Сенмутом, пришлось оставить, но все это можно было выслать им вслед. Они с Бенией стояли на носу, гребцы налегали на весла, с берега поднимались благовонные дымы, и флотилия вышла на середину реки и начала подниматься вверх по течению. Хатшепсут смотрела им вслед, пока они не скрылись из виду, а Сенмут не сводил с нее глаз до тех пор, пока и она и ее пестро разодетые придворные не исчезли за поворотом реки.