Искушение богини

– Ежедневно и ежечасно тысячи людей знают, где я нахожусь и что делаю. Я говорю – они повинуются. Я умолкаю – они трепещут. Мое имя на устах у всех, начиная с ничтожнейшего из храмовых служек и заканчивая моими высокородными советниками, дворец непрерывно полнится слухами, предположениями, размышлениями о том, каким будет мой следующий шаг и каковы плоды моих раздумий. Заговоры, контрзаговоры, подозрения, мелкие интриги окружают меня изо дня в день. Но я фараон, и только мое слово приносит смерть или жизнь. Потому что у меня есть то, до чего им никогда не добраться, в этом и заключена власть.

Пальцем, на котором сверкнуло драгоценное кольцо, он коснулся своего лба:

– Мои мысли. Мысли, Хатшепсут.. Ни одно слово, сколько-нибудь весомое, не срывается с моих уст, пока я не обдумаю его, ибо я знаю, что люди по всей стране будут повторять его многократно. Это и есть урок, который я хочу тебе преподать. Никогда, слышишь, никогда больше не поверяй своих мыслей и страхов, особенно необоснованных, ни мне, ни кому другому, пока не убедишься, что тебя окружают друзья. А их, поверь, у фараона с каждым днем все меньше и меньше. На вершине власти он может доверять лишь самому себе. Понимаешь ли ты, что в этот самый миг слова, сказанные тобой сегодня днем, шепотом повторяют на кухнях, в конюшнях, в храмовых кельях? Неферу-хебит несчастна. Царевна не хочет выходить за молодого Тутмоса. Означает ли это, что Великий избрал сына своим наследником? И так дальше, без конца. Сегодня ты сильно провинилась, дочь. Ты знаешь это? – Он склонился к ней. – То время, когда подобная оплошность может дорого тебе стоить, быстро приближается. Ибо я еще не избрал Тутмоса своим преемником. Нет, и это решение дается мне нелегко. Жрецы сильны, они каждый день торопят меня с ответом. Я старею, и моих советников это тревожит. Они теряют покой. Но я еще не дал окончательного ответа. И знаешь почему, малышка?

Дар речи наконец вернулся к Хатшепсут.

– Н-нет, отец.

Тутмос откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, сделав глубокий вдох. Когда его веки вновь поднялись, он уставился на дочь тяжелым пристальным взглядом.

– Ты не похожа на свою мать, улыбчивую, покорную Ахмес, хоть я и люблю ее, – сказал он. – Ты не застенчива и бледна, как твоя сестра Неферу, и не ленива и изнежена, как твой царственный брат. В тебе я чувствую беспримесную силу твоего деда, Аменхотепа, и хватку его супруги, Аахотеп. Ты помнишь свою бабку, Хатшепсут?

– Нет, отец, но я иногда вижу Юфа, который бродит и разговаривает сам с собой. Он похож на старую сушеную сливу. Дети смеются над ним.

– Давным-давно жрец твоей бабки был великим и могущественным человеком. Смотри же, относись к нему с уважением.

– Я его уважаю. Он мне нравится. Он угощает меня сладостями и рассказывает про стародавние времена.

– Слушай его!

– Я слушаю! Я люблю рассказ о том, как бог Секененра, мой предок, повел наш народ на битву против злых гиксосов и отдал свою жизнь на поле боя. Это так интересно!

Звонкий детский голосок зазвенел еще пронзительнее:

– Какой он, наверное, был благородный!

– Благородный и очень храбрый. Ты очень на него похожа, дорогая, и в один прекрасный день ты станешь такой же, как и он, люди будут стекаться к тебе, привлеченные твоей силой. Но тебе еще многому надо учиться.

«Из нее выйдет прекрасный правитель, – сказал фараон себе. – Но выйдет ли столь же замечательный учитель из меня?»

– Но, отец, – сказала Хатшепсут робко, – я ведь всего лишь девочка.

– «Всего лишь»? – Его голос едва не сорвался на крик. – «Всего лишь»? Это всего лишь слово, вот что это такое. Не обращай на него внимания, Хатшепсут. Расти, цвети, но помни мой урок. Не позволяй своему языку бежать впереди мыслей. И не думай, – закончил он, вставая и улыбаясь, – будто я не замечаю поведения Неферу, хотя твоей матери хотелось бы верить, что это так. С Неферу я разберусь, когда придет время. Она покорится моей воле, как и все остальные. Нозме!

Кормилица вошла и встала у порога, опустив глаза в пол.

– Положи ее спать, да смотри за ней как следует. А ты, мой веселый огонек, поразмысли на досуге над словами великого бога Имхотепа: «Да не будет язык твой подобен флагу, развевающемуся на ветру всякой сплетни».

– Я запомню это, отец.

– Уж постарайся. – Он наклонился и поцеловал ее в щеку. – Доброй ночи.

– Доброй ночи.

Она сложила ладони вместе и поклонилась.

– И спасибо тебе.

– А?

– За то, что ты не накричал на меня, хотя я иногда бываю сущим наказанием.

Фараон рассмеялся.

– Я рад, что ты слушаешь своих учителей, – сказал он. Потом погладил дочь по голове. Она побежала к Нозме, и двери беззвучно закрылись за обеими.

Глава 2