Искушение богини

– Ступеней не будет, – продолжал он. – Думаю, лучше всего сделать длинную покатую дорогу, переходящую в плавный подъем. А на первой и второй террасах и у входа в святилище я поставлю ряды колонн на большом расстоянии друг от друга, чтобы было больше воздуха. – Несколько легких движений пером, и она поняла, что он имеет в виду; ее глаза вспыхнули.

– В моем храме должны быть и другие святилища, не только мое, – сказала она. – Я хочу, чтобы там были святилища Хатор и Анубиса, а все вместе должно быть посвящено Отцу моему, Амону. И у него тоже должно быть свое святилище.

– И все они будут находиться в скале?

– Думаю, да. Пусть твой инженер отрабатывает свой хлеб. А теперь налей мне еще вина.

Он наполнил оба кубка, они откинулись на спинки сидений и так увлеклись беседой о будущем храме, что пропустили час полуденного отдыха.

– Я хочу, чтобы работы начались немедленно, завтра, – говорила она. – Собери рабов и начинай расчищать место для строительства. Если понадобится, используй то, что осталось от храма Ментухотепа.

– Расчистка займет много времени, ваше высочество. У подножия утесов грунт поднимается, его нужно будет срезать.

– Это твое дело. Бери все, что тебе потребуется. Жрецы одобряют мой выбор; я убедилась в этом в тот самый день, когда впервые увидела это священное место, так что ничто не мешает нам начать немедленно. Я еще покажу моему брату, на что способна царица!

Мрачные мысли тут же овладели ею, и он, не отрывая кубка от губ, видел, как сжимавшая пергамент рука упала на колени, а гладкий лоб под золотой диадемой со змеей прорезали морщины. Она положила ногу на ногу и начала болтать украшенной драгоценностями ступней. Вдруг она бросила на него холодный, оценивающий взгляд, так похожий на взгляд ее отца, что Сенмут еле скрыл трепет.

– Через два дня я войду в храм, где меня коронуют регентом Египта, – сказала она, но он не ответил, ожидая продолжения летучей мысли.

– После этого моя жизнь изменится, жрец. Многие из тех, кто сейчас благосклонно кланяется и зовет меня «ваше высочество», станут прятать глаза от царя и скрывать от меня свои мысли. Поэтому мне пора начинать очень осторожно возводить вокруг себя стену из тех, кому я могу доверять.

Она перестала качать ногой и снова пронзила его взглядом.

– Доверять, – медленно и задумчиво повторила она, не сводя глаз с его лица. – Что скажешь, жрец, если я сделаю тебя управляющим Амона?

В первые секунды изумления мысли Сенмута устремились назад, к его самому первому дню в Фивах, когда в белом с золотом кабинете высокомерный надушенный слуга бога со скучающим видом выслушивал данные ему, Сенмуту, рекомендации, которые сбивчиво перечислял его отец. Он снова почувствовал себя маленьким и смущенным, и даже резкий запах нервного отцовского пота на миг вспомнился ему.

– Ваше высочество, я не понимаю, – сказал он. Она коротко рассмеялась:

– Все ты понимаешь. Ты с самого начала показал, что умеешь быть осторожным. Ты сумел сохранить гордость и остаться верным своему другу и мне перед лицом самого фараона, а это непросто. Ты нужен мне в храме, Сенмут, как мой защитник. Я люблю бога, Отца моего, и почитаю его служителей, но я не дура. Я слишком молода, чтобы занять царский престол, и у меня нет опыта. В храме найдется немало таких, кто не остановится перед тем, чтобы шпионить за мной, опасаясь за собственное положение. Я поставлю тебя над ними управляющим, и ты будешь служить мне верой и правдой. Это я знаю. Теперь ты понял?

Он понял, но все равно видел только спину отца, павшего ниц перед человеком в ослепительно белых одеждах, и собственные загрубелые от работы руки, протянутые в неуверенной мольбе.

– Я и раньше говорил, что живу лишь для того, чтобы служить вам, – ответил он, – и останусь верен своему слову. Никто, кроме вас, не заслуживает поклонения.

Воспоминания о том первом дне еще не отпустили Сенмута, и потому в его голосе прозвучали горечь и легкое высокомерие; чтобы лучше разглядеть Хатшепсут, он слегка запрокинул голову.

Его тон не ускользнул от ее внимания, и она одобрительно кивнула:

– Тогда решено. Изгоняй из храма всякого, кто покажется тебе неблагонадежным, и не страшись никого, кроме меня. Каждый день в часы аудиенций ты 'будешь приходить ко мне с докладом, а я приставлю к тебе жезлоносца, чтобы он объявлял о твоем появлении, и писцов, чтобы повсюду следовали за тобой. Ты будешь управляющим скотным двором и садами Амона, ибо я знаю, что ты имеешь опыт и в том и в другом, и горе любому, кто осмелится отказать тебе в чем бы то ни было!

Он по-прежнему сидел и смотрел на нее, но его ум лихорадочно работал. Ответственность, которая возлагалась на него, устрашала, но она со своей обычной проницательностью сумела подобрать для него именно ту должность, с которой он наверняка справится, не зря ведь он родился на ферме. Он знал, что у него все получится. Что касается других обязанностей, невысказанных, то тут он не был так уверен, однако не сомневался, что, пока он исполняет обязанности главного управляющего, никакого недовольства в храме не будет.