Искушение дьявола

– Позвольте представиться. – Он отступил на шаг начал и отвесил шутовской поклон. – Я граф Хоксли.

Испуганно ахнув, Мора в ужасе отшатнулась от него, как после пощечины. Ее тело разом похолодело и онемело, будто вся кровь вдруг отхлынула к ногам.

Наблюдавший за ней мужчина сухо кивнул:

– Похоже, вы поняли. Насколько мне известно, мой отец когда-то был… хорошо знаком с вашей матерью. А по том она довела его до убийства, и он покончил с собой. – Он опять скользнул по ней взглядом, но на сей раз, в его глазах вместо тепла было лишь ледяное презрение, пробравшее Мору до самых костей. – Думаю, будет лучше, если ты как можно скорее уберешься отсюда, малышка.

Ей не надо было повторять дважды. Подхватив юбки, она резко развернулась и пулей вылетела из комнаты. Столь поспешный уход был очень похож на ее внезапное появление: девушка бежала так, будто за ней гналась стая бешеных собак.

О да, она с самого начала была права: ее новый знакомый и впрямь оказался Ангелом Тьмы… И даже больше – «верховным Ангелом Тьмы».

Боже, она только что вела задушевные беседы с самим дьяволом!

Глава 1

Его зовут лорд Филипп Давентри. Вчера после спектакля он пришел за кулисы и настоял на том, чтобы мне его представили. Не могу описать то притяжение, которое я испытала, едва заглянув в его глаза. Только знаю, что он тот самый мужчина…

Из дневника Элис Маршан 5 апреля 1794 года

Эссекс 1818 год

«Какого черта, я здесь делаю?» – в который раз, за ночь подумал Гейбриел Сатклифф, десятый граф Хоксли. Скрестив на груди руки и опершись спиной о каменную колонну, он отстраненно с досадой как-то взирал на вакханалию, которая разворачивалась на его глазах.

Полуодетые и вовсе раздетые фигуры в масках резвились при лунном свете в саду виконта Лэнскомба, предаваясь всем видам распутства. Тут и там мелькали парочки и группки: по трое, четверо, а иногда и более человек. Сплетенные в плотских играх нагие руки и ноги блестели от пота. Участники действа забавлялись под звуки музыки, лившейся из бельведера. Одетые во фраки музыканты оркестра с завидным стоицизмом обеспечивали фон этому маскараду.

Все давние знакомые лорда и леди Лэнскомб прекрасно понимали, что влечет за собой приглашение на «особую вечеринку». И Гейбриел, появившись в Лэнскомб-Мэноре, хорошо знал, что его здесь ожидает. Но, к своему немалому удивлению, он обнаружил, что все происходящее не вызывает у него никакого интереса.

Сморщившись, он резко обернулся и, обращаясь к стоявшему рядом хмурому мужчине, раздраженно бросил:

– Мы напрасно сюда пришли.

Приятель очнулся от мрачного созерцания разврата и сквозь узкие прорези черной полумаски искоса взглянул на Гейбриела:

– Что я слышу? Разве не ты притащил меня на эту оргию? И не ты утверждал, что я слишком долго прятался, поэтому мне просто необходимо хорошенько кутнуть…

Гейбриел сделал резкий жест рукой и заставил его замолчать:

– Ну, хватит, Стоунхерст! Да, это действительно была моя идея. Но я же не знал, что ты будешь стоять истуканом и отпугивать своим суровым видом вполне достойных внимания дамочек!

Ройс Гренвилл, виконт Стоунхерст, равнодушно пожал плечами и тронул пальцами свой длинный бледный шрам, который начинался где-то под маской и шел по правой щеке вниз. Это был след французской сабли, настигшей его в битве при Ватерлоо. Такой зигзаг на бронзовой коже придавал ему весьма экзотический вид.

– Увы, с тех пор как я заработал эту отметину, представительницы прекрасного пола предпочитают обходить меня стороной. – Немного помолчав, он с удивлением посмотрел на Гейбриела: – А ты то что, Хоксли? Вон те две аппетитные блондиночки возле бельведера уже битый час хлопают ресницами и стреляют в тебя глазками, а ты делаешь вид, что совсем ничего не замечаешь.

Гейбриел покосился в сторону блондинок, о которых говорил его друг. Да нет, он их заметил, еще бы не заметить! Хорошенькие, с пышными формами – как раз то, что надо… Вообще-то он всегда любил подобные развлечения, но сейчас почему-то не испытывал ни малейшего желания участвовать в этом действе. Странно, но присутствующие на вечере женщины оставляли его равнодушным…

Может, на него напало то, что в высшем свете обычно называют хандрой? Хотя в двадцать восемь лет еще не хочется терять вкус к плотским удовольствиям.