Искушение Эльминстера

Бердаг посмотрел вниз на монеты, как будто они были горстью маленьких эльфов, танцующих у него под носом, а затем снова на незнакомца.

— Хорошо, эту историю я признаю, — медленно сказал он, — но почему мы? Эльминстер налил себе полную кружку, поставил ее и спросил:

— Вы хоть представляете, какая это утомительная работа — целыми днями бродить по городу, населенному все более подозрительными людьми, заглядывать через заборы и искать надгробия и руины? С первыми сумерками фермеры всегда хотят проткнуть меня вилами для сена. С каждой секундой они пытаются сделать это толпами!

Оба старика коротко прыснули при этих словах.

— Поэтому я подумал, что избавлю себя от беготни и подозрений, — добавил незнакомец, —  если просто разделю трапезу с теми людьми, которые мне понравились, у которых за плечами достаточно лет, чтобы знать старые сказки, и где похоронен такой-то и такой-то, и...

— Ты охотишься за Шариндалой, не так ли? — медленно спросил Каладастер, его глаза сузились.

Эл весело кивнул.

— Так и есть, — сказал он, — и прежде чем вы попытаетесь найти правильные слова, чтобы спросить меня, знайте: я ничего не возьму с ее могилы, я не заинтересован в том, чтобы открывать ее гроб, колдовать над ней, пока я там, или выкапывать или сжигать что-либо. И я был бы рад, если бы вы или кто-то еще из Рипплстоунса были рядом, чтобы посмотреть, что я делаю.

— Откуда нам знать, что ты говоришь правду?

— Пойдемте со мной, — сказал Эльминстер, раздавая блюда и разрезая один из пирогов. — Увидите сами.

Бердаг чуть не застонал от запаха, исходившего от открытого пирога вместе с потоком пара, но в этом не было необходимости: его желудок позаботился об этом за него. Его руки вытянулись прежде, чем он смог остановить себя. Незнакомец ухмыльнулся и сунул ему в руки блюдо с куском пирога.

— Я бы предпочел не беспокоить мертвых колдуний, — ответил Каладастер, — и я немного староват для того, чтобы карабкаться по разбитым камням, гадая, когда крыша упадет мне на голову, но ты не можешь пропустить Зал Обожженного Камня; ты пришёл...

Он замолчал, когда Бердаг пнул его под столом, но Эльминстер только снова ухмыльнулся и сказал:

— Продолжай, пожалуйста. Я не собираюсь убирать еду, как только услышу это!

Каладастер налил себе миску супа руками, которые, как он надеялся, не дрожали от нетерпения, и хрипло сказал:

— Друг Эльминстер, я хочу предупредить тебя о ее оберегах. Вот почему никто давно не грабил это место, и вот почему ты его не видел. Деревья и колючие кустарники и тому подобное выросло вокруг него в стене сразу за мерцанием... но я помню, что до того, как они выросли, я видел, как белки, лисы и даже птицы падали замертво, когда они касались оберегов Шариндалы. Ты прошёл мимо него по пути сюда, сразу после моста, где дорога делает большой поворот. Она огибает Обожженный Камень.

Он откусил большой кусок сыра, закрыл глаза в мгновенном блаженстве и добавил:

— Он сгорел после ее смерти, заметь. Она не называла его Обожженный Камень.

Бердаг наклонился ближе через стол, чтобы заговорщически подышать пивом на Эльминстера и хрипло прошептать:

— Знаешь, говорят, она все еще ходит там, скелет в лохмотьях прекрасного платья, все еще способный убивать своими заклинаниями.

Эл кивнул.

— Хорошо, я постараюсь не беспокоить ее. Какой она была при жизни, ты знаешь?

Бердаг мотнул головой в сторону Каладастера. Пожилой мужчина дул на свой суп, чтобы остудить его; он поднял глаза, погладил подбородок и сказал:

— Ну, я был мальчишкой, понимаешь, и…

Один за другим, охваченные любопытством, жители Рипплстоунса выходили из «Девы» или шли по улице, чтобы послушать — и, без сомнения, с энтузиазмом добавить свои собственные предупреждения. Эльминстер ухмыльнулся, отхлебнул из своей кружки и махнул двум старикам, чтобы они продолжали. Они расправлялись с едой с впечатляющей скоростью. Бердаг уже однажды ослабил свой ремень, и до полудня еще оставалось несколько часов.

* * * * *