Искушение Эльминстера

В комнате, которая была недалеко, но все же укрыта тьмой зачарованного камня, пламя того же синего цвета извивалось и билось в дюймах над полом, не опаляя и складываясь в сложный и слегка изменяющийся символ, медленно вращающийся над гладкими камнями. Оно лизало и ласкало лодыжки своей создательницы, которая танцевала босиком среди огня, когда он поднимался и опускался вокруг ее колен. Ее белая шелковая ночная рубашка мерцала над пламенем, когда она плела заклинание, которое медленно придавало ее глазам оттенок. Оно выплеснулось в воздух перед ее лицом, как странные слезы, пока леди Насмаэре кружилась и пела.

В комнате было пусто и темно, если не считать заклинания, которое она соткала, но она немного посветлела, когда пламя поднялось в вертикальный овал, в котором внезапно появилось вялое лицо с ястребиным носом, принадлежащее Ванлорну, распростертому на камнях его спальни среди дюжины танцующих свечей. Леди Фелморель увидела этот образ и тихо пропела что-то, что приблизило полуприкрытые глаза спящего мужчины, почти заполнив пространство между скачущими языками пламени.

— Оундрет, — пропела она тогда. — Оундрет марараэ!

Она протянула руки над пламенем и подождала, пока оно поднимется, чтобы лизнуть ее ладони, принося с собой то, чего она так жаждала: тот темный порыв остроумия и чистой мысли, которые она пила так много раз раньше, воспоминания и знания, украденные из спящего разума. Какие секреты хранил этот Ванлорн?

— Дай мне, —  простонала она, потому что потоп был уже далеко впереди. — Дай... мне...

Сила, какой она никогда раньше не пробовала, внезапно хлынула сквозь пламя, заставив ее конечности задрожать, а каждый волосок на теле напрягся, становясь дыбом на покрывшейся мурашками коже. Она изо всех сил пыталась дышать после внезапного напряжения, появившегося в ее теле и в комнате вокруг нее, тяжелого и каким-то образом осознанного. Темный потоп все еще не приходил. Кто был этот Ванлорн?

Изображение в круге пламени перед ней все еще было двумя полуоткрытыми, сонными глазами, но теперь что-то менялось в этом окружающем пламени. Языки серебряного огня прыгали среди голубого, сначала всего несколько, но быстрее и чаще, то омывая на мгновение всю сцену, то вспыхивая ярче, пока удивленная танцовщица наблюдала. Внезапно серебряное пламя поглотило голубое, и два холодных глаза, которые не принадлежали Ванлорну, открылись в нем. Они были черными, пронизанными мерцающими звездами, но пламя, которое струилось от них, как слезы, было такого же насыщенного синего цвета, как и у Насмаэре.

«Я — Азут,» — голос, который был одновременно музыкальным и ужасным, раздался из глубин ее разума. — «Прекрати это любопытство — навсегда. Если ты не послушаешься, у тебя отнимут средства для подглядывания.»

Тогда леди замка Фелморель закричала — так громко и так долго, как только могла — когда голубое пламя сбило ее с ног и удерживало в плену своей хватки. Насмаэре погрузилась в страх, ужас и отвращение к себе, когда голубое пламя ее собственного заклинания, похищающего мысли, с силой пронеслось сквозь нее.

Она содрогнулась под его натиском, замолчала, корчась в беспомощном и судорожном обмороке, а затем завыла совсем другим тоном, как потерянное и блуждающее существо. Весь блеск в ее глазах погас, и слюни непрерывно стекали из уголка ее искривленного рта.

Глаза, в которых плавали звезды, несколько мрачных мгновений смотрели на сломленную женщину, а затем выплюнули свежее голубое пламя, окутав ее яростным адом, который бушевал всего несколько мгновений. Когда он отступил, босоногая женщина стояла на каменном полу комнаты заклинаний. Ее огненные плетения разрушились и исчезли, ночная рубашка прилипла к телу от пота, а руки неудержимо дрожали, но опустошенные глаза, которые смотрели на них, были ее собственными.

— Ты снова Насмаэре, твой разум восстановлен. Не считай это жалостью, дочь Авары. Я разорвал все твои оковы — включая, конечно, те, что держит твоего лорда в рабстве. Последствия скоро обрушатся на тебя; лучше всего было бы подготовиться.

Колдунья в беспомощном ужасе уставилась в эти парящие звездные глаза. Они смотрели на нее строго и пристально, даже когда начали исчезать, быстро превращаясь в ничто. Весь магический свет в комнате померк и исчез вместе с ними, оставив после себя только пустоту.

Насмаэре долго стояла на коленях одна в темноте, слегка всхлипывая. Затем она встала и пошла, как призрак с бледными глазами, невидимыми путями, которые хорошо знала, ощупывая повороты и арки кончиками пальцев, ища раздвижную панель, которая открывалась в задней части шкафа в ее собственной спальне. Протиснувшись сквозь плащи и платья, она сделала глубокий, дрожащий вдох, выдохнула и положила пальцы на свой самый секретный сундук, на высокую потайную полку, прямо там, где она его оставила.