Искушение фараона

Она резко повернулась и упала в стоявшее рядом кресло. Служанка принялась заплетать ей косы.

– Они мне не нравятся, – тихо произнесла она. – Они меня раздражают, и я не могу допустить, чтобы они постоянно находились в моем доме. Капитан их лодки, ее личная девушка-служанка, с которой она никогда не расстается, те, что сопровождали их раньше, когда они с Сисенетом приезжали в этот дом с визитами. – во всех этих людях есть что-то зловещее. В том, как они двигаются, как постоянно молчат, в том, что никогда не поднимут на тебя глаза. – Она резко дернула головой, чтобы высвободить волосы из рук Вернуро. – У них, похоже, вообще нет глаз, Хаэмуас! А когда кто-то из них находится в комнате, такое чувство, что они не просто невидимы, кажется, словно их вообще здесь нет! – Она захватила свое пышное синее одеяние и принялась, сама того не замечая, перебирать пальцами полотно. Хаэмуас в изумлении заметил, что она вот-вот расплачется. – Слуги ведь всегда рядом. Ты чем-то занят, о чем-то думаешь, тебе что-то требуется, и ты прекрасно понимаешь, что у двери стоит на страже Иб, а в углу ждет твоих распоряжений Каса. Ты это знаешь, Хаэмуас. А что же до слуг Табубы, ты не просто забываешь об их присутствии, тебе начинает казаться, что они вообще не существуют! Подобное чувство возникает у меня и при виде Сисенета. Я не позволю, Хаэмуас, чтобы они появились в моем доме! Я имею полное право отказать Табубе в этой просьбе, и ради собственного душевного спокойствия я воспользуюсь этим правом. Я не позволю им переступить порог этого дома!

Оказывается, он и представления не имел, не дал себе труда задуматься о том, как сильно задела Нубнофрет эта его вторая женитьба. В ее голосе, словах слышались опасные признаки того, что она вот-вот утратит контроль над собой, а страшнее этого для Нубнофрет ничего и придумать нельзя. Он быстро подбежал к жене, притянул ее голову себе на грудь и стал нежно гладить волосы.

– О, Нубнофрет, – тихо говорил он, – милая моя сестра. Конечно, слуги у Табубы немного странные, но она сама так их воспитала, видимо, у нее есть к тому какие-то особые причины. Но, в конце концов, это всего лишь слуги.

Она крепко вцепилась в его одежду.

– Обещай, что не отменишь своей властью моего решения! – воскликнула она. – Обещай, Хаэмуас!

Охваченный тревогой и состраданием, он опустился перед ней на корточки, взял ее лицо обеими руками и нежно поцеловал.

– Обещаю, – сказал он. – Скажи Табубе, пусть выбирает себе кого угодно из наших собственных слуг. Возможно, потом, когда ты почувствуешь себя лучше, ты изменишь свое мнение, а пока, клянусь тебе, я не стану принуждать тебя ни к каким решениям, противоречащим твоей воле.

Она выпрямилась, постепенно приходя в себя.

– Благодарю тебя, царевич, – официальным тоном произнесла Нубнофрет. – Возможно, мое упорство покажется не совсем разумным, но все же я – хозяйка этого дома и не хочу терять своего положения.

«Странно, что она облекла свои мысли именно в эти слова». Через некоторое время Хаэмуас заговорил о другом, и они приятно поболтали о том о сем, пока служанка расчесывала и укладывала в косы волосы Нубнофрет. Однако Хаэмуаса неотступно преследовала неприятная мысль – скоро ему придется сообщить Табубе, что в их споре он принял сторону Нубнофрет. Через некоторое время он поднялся и, принеся свои извинения, покинул жену. Вернувшись к себе, Хаэмуас приказал подать вина. Он лежал на постели, отдавшись мрачным думам и потягивая вино, пока опьянение не взяло свое и он заснул, уронив чашу на пол.

На следующий день, когда к нему на короткое время возвратились прежние властность и решительность, Хаэмуас сообщил Табубе о своем разговоре с Нубнофрет и о том, что право решать подобные вопросы остается за Старшей женой. Табуба едва ли проявила интерес к его словам. Сначала она долго и пристально смотрела на него, поджав губы, а потом заговорила об урожае, который уже начали собирать в имении Сисенета. Хаэмуас, почувствовав облегчение, внимательно слушал. Женщинам вообще, а обитательницам больших гаремов еще в большей степени свойственны какие-то свои, не заметные постороннему глазу таинственные способы разрешения споров о первенстве и установления личного превосходства. Одни прибегают к слезам и угрюмому молчанию, другие предпочитают исподтишка направлять события в нужное русло, пускаются на обманы и вероломство, пока наконец не появляется одна, наиболее сильная из всех, способная занять ведущее положение. В царских гаремах, где сотни женщин из самых разных стран соперничали в своем стремлении завоевать внимание и расположение фараона, а также других облеченных властью мужчин, поставленных над ними, нередко бывали случаи физической расправы с соперницей, а иногда дело доходило и до убийства. Конечно же, Хаэмуас прекрасно знал об этом, однако в его доме до сей поры все было спокойно и шло своим чередом.