Искушение маркиза

— Может быть, он не хочет открыто выделять вас среди остальных дам, — предположил Чарлз.

— В таком случае он поступает неправильно, — проворчала она. — Фактически я единственная женщина здесь, с которой он не танцевал, хотя я являюсь почетной гостьей. Таким образом он выделяет меня в большей степени, чем если бы потанцевал со мной.

— Может быть, он хочет предоставить вам возможность потанцевать с другими мужчинами? Разумеется, у вас нет недостатка в партнерах. Это первый танец, который вы пропустили.

— Но большинство мужчин, с которыми я танцевала, не являются перспективными поклонниками. Почти все они женаты. Кроме того, маркиз едва ли предоставил мне возможность общаться с другими джентльменами, если бы хотел быть со мной, — возразила она.

— О, если вы свяжетесь с другим мужчиной, вы станете недоступной для Джейсона, и тогда он избавится от искушения.

— Я никак не могу понять мужскую логику.

Чарлз усмехнулся:

— Мы весьма незатейливые создания. Наши мысли вертятся вокруг женщин и еды.

Он взял ириску с ее тарелки и отправил себе в рот.

— Перестаньте, — сердито сказала она. — Эти сладости обещаны детям. Вы хотите, чтобы я сказала Шарлотте, что вы съели ее конфету?

— Избави Бог!

— Я тоже так думаю. Если тетя спросит меня, скажите ей, что я пошла в свою комнату, чтобы отнести туда конфеты.

— Почему бы вам не поручить это лакею? Мы не можем допустить, чтобы почетная гостья исчезла.

Она придвинулась к нему ближе.

— Если хотите знать правду, почетная гостья должна быть уверена, что сэр Джордж не отдавит окончательно мои ступни.

Чарлз засмеялся и едва не подавился конфетой.

— Тогда уйдем вместе. У меня тоже есть желание отсюда улизнуть.

Оказавшись в своей комнате, Ливви позволила себе немного расслабиться. Она нахмурилась, вспомнив, какие похотливые взгляды бросали на нее сэр Джордж и другие мужчины. Но что еще хуже, так это то, что их жены не менее хищно посматривали на Джейсона.

Такие женщины не относятся к тем, кто теряет голову из-за мужчин. Они сами за ними охотятся. Они похожи на стаю ищеек, почуявших добычу. Может быть, преследовать и покорять побуждает их обстановка древнего замка. Большой холл относился к тем временам, когда могущественные лорды покоряли Уэльс. Ливви хотелось сказать им всем, что Джейсон не кусок мяса, глядя на который стая голодных собак пускает слюни, но если бы он был таковым, она сама претендовала бы на него.

Конечно, это не так. Она не имела на него никаких прав. Однако Ливви не могла себя в этом убедить. С того момента, когда она нашла брошь, Джейсон принадлежал ей. Это был ее секрет.

Она чувствовала, что знала его досконально и глубоко понимала, и вместе с тем по-прежнему считала его загадочным и порой совершенно невыносимым. Тем не менее Ливви не могла избавиться от чувства, что они предназначены друг другу, и ее поездка в замок Арлисс была лишь частью какого-то высшего замысла.

Она старалась убедить себя, что Джейсон нуждался в ней, однако не думала, что этот человек способен быть героем, образ которого сформировался в ее голове.

В течение нескольких лет с каждым прочитанным новым романом ее идеал становился все более благородным и утонченным. При этом недостатки стирались, и оставались только самые лучшие отличительные черты.

Джейсон не соответствовал этому образу. Он был слишком осведомлен относительно шекспировских произведений, чтобы она могла чувствовать себя комфортно, и он, наряду с великодушием и доброжелательностью, имел склонность к замкнутости и раздражительности. Ей не следовало увлекаться человеком с такими недостатками. Ее мужчина должен быть безупречен, а любовь должна быть божественной.

Готова ли она смириться с мыслью, что идеальной любви не существует? Способна ли она признать, что падший ангел предпочтительнее того, кто находится на недосягаемой высоте? Возможно ли, чтобы любовь была одновременно священной и мирской?

И почему она размышляет над этим, когда еще не получила ответа на более важные вопросы? Как узнать, являлось ли то, что она испытывала к Джейсону, любовью или каким-то другим непонятным чувством?

Она никогда не спрашивала сестру, является ли Джеймс единственным для нее. Изабелла любила его, и сознание этого являлось неотъемлемой частью ее существа, как пальцы на руках и ногах. Более того, без пальцев сестра могла бы как-то существовать, но без Джеймса она потеряла бы волю к жизни. Ливви воспринимала то, что было между Иззи и Джеймсом, как жизненную реальность. Они естественно сочетались друг с другом, как мотыльки и огонь, как звезды и луна; Поскольку Изабелла всегда была уверена в своих чувствах, Оливия даже не помышляла спросить ее, как она поняла, что Джеймс именно тот мужчина, с которым она хотела бы быть всегда. Ливви полагала, что если даже смогла бы вызвать сестру на откровенность и спросить ее об этом, та пожала бы плечами и ответила: «Просто знающи все», Такой ответ едва ли удовлетворил бы Ливви, потому что она не могла понять, что значит «просто знаю».