Искушение Модильяни

– Деточка… Извините, что я вас так называю, но в моем возрасте это позволительно. Так вот, деточка, по этому вопросу сразу видно, что вы из Москвы. В блокаду на хлеб выменивали что-то ценное не партийные функционеры и не номенклатурные шишки и шишечки, а значительно более мелкая шушера – директора и продавцы булочных, работники столовых. Но их интересовали не произведения искусства, а примитивное золото. Что касается партийных бонз, то они, независимо от блокады, могли получить то, что хотели, и так. Стоило только сказать. Была, впрочем, еще одна категория людей, вернее – нелюдей, которые обладали весьма широкими возможностями…

* * *

Он пришел в НКВД всего год назад, в тридцать шестом – по комсомольскому набору, прямо с третьего курса художественно-промышленного училища, где готовился стать посредственным (это он хорошо понимал) декоратором. И вот уже как вырос. Сегодня ему впервые доверили самостоятельно руководить обыском в доме врага народа. Злостного, затаившегося врага. Много лет он скрывался под личиной друга, выслужился до начальника отдела, называл себя его учителем. Но теперь разоблачен и будет примерно наказан.

Он нажал на звонок.

За дверью была тишина.

– Может, жена в магазин ушла или к родственникам перебралась? – тихо прошептал за спиной дворник.

Он знал, что жена уже арестована и находится в том же здании на Литейном, что и муж, поэтому, не обращая внимания на дворника, оглянулся на двух сопровождавших товарищей, отошел в угол лестничной площадки и приказал:

– Вышибай!

Двое в кожаных плащах слегка поиграли широкими плечами, немного отступили назад и разом ударили в обитую темно-коричневым дерматином дверь. Она жалобно затрещала. Не боялся бывший учитель, что за ним придут, как за обычным врагом народа, не поменял хлипкий старый замок, а зря…

Через пять минут он вошел в темную, пропитавшуюся извечной ленинградской сыростью прихожую.

Да, работы предстоит немало, определил он, окинув взглядом длинный полупустой коридор. Прошелся по квартире. Распахнул двери комнат.

А мебели-то сколько! Одних шкафов четыре штуки.

– Тебе, – обернулся он к ближайшему помощнику, – спальня. Тебе, – он посмотрел на второго, – гостиная. Я – в кабинет.

Он осмотрелся, вспомнил все, чему научил его за год владелец кабинета, и принялся за обыск. Начал с большого письменного стола, обитого зеленым сукном, методично проверил все ящики. Перешел к старинному бюро.