Однако недоумение ее лишь возросло, когда незнакомец взял камни в пригоршню и рассыпал их по полу, а потом, ничего не взяв, скользнул обратно к выходу. И принялся ждать. Досадно было то, что, несмотря на высокое разрешение камеры и хорошее качество съемки, идентифицировать лицо вора было невозможно – он ухитрялся все время держаться в тени. Именно тот, кто знал, где расположены все камеры, мог вести себя так.
– Чего он ждет? – не выдержала Женевьева, глядя на стоящего в коридоре вора.
– Минуту.
Внезапно темная тень метнулась обратно в мастерскую – на сей раз она не остановилась у сейфа, а пробежала по комнате, перевернув стол и пару стульев. В тот же момент Женевьева уловила какое‑то движение у заднего входа – и изумленно вскрикнула, увидев, как в студию вбегает Финн. Он даже не пытался спрятать лицо от камеры, вбежав в мастерскую, он быстро оценил картину, вздрогнул при этом и что‑то произнес. Что именно, не было слышно, однако Женевьева догадывалась, что это могли быть за слова. Он наклонился, чтобы подобрать камни, разбросанные по полу, и положил их в карман брюк, а затем бросился вслед за убегающим, отодвигая с пути стулья, столы и оборудование.
Запись оборвалась, однако Женевьева несколько секунд продолжала смотреть на экран невидящим взглядом, не понимая, что произошло на ее глазах. Может, Стоун и Грэй подделали запись? У них бы определенно хватило профессионализма это сделать. Но зачем? Что они при этом выигрывали? Тем более ничего не было украдено – только сломано. Значит, следовало задать другой вопрос: кто выигрывал что‑то от такого поворота событий?
Медленно повернувшись, Женевьева посмотрела на Грэя, что стоял, сложив на груди руки, и ждал.
– Пожалуйста, объясните, что я только что увидела.
Брови его сошлись на переносице.
– Финн не врывался в студию и ничего не крал.
– Это я поняла. Но кто тогда? – Женевьева не сомневалась, что Стоун и Грэй знают больше, чем говорят, – возможно, они молчат, потому что не знают, как она отреагирует. – Почему вы показали мне первое видео и как оно связано со всем остальным?
– Финн попросил нас держать Ника под наблюдением. Что же до Лэкленда, за ним он сам присматривал уже давно.
– Как давно?
– Почти год.
В это время как раз освободили Грэя, а через несколько месяцев из‑за решетки вышли Стоун и Финн, припомнила Женевьева.
– Однако что касается Ника, то пристально наблюдать за ним мы начали только несколько недель назад. И узнали о его встрече с Лэклендом. Возможно, они встречались не раз. Мы не можем этого доказать.
– Что вы можете доказать?
Грэй принялся закрывать окна на компьютере, чтобы его выключить. Не глядя на Женевьеву, он начал рассказывать:
– Вы и так, возможно, уже понимаете. Ник передавал информацию вашему деду. Он работал на него последние несколько недель, чтобы предотвратить выход вашей коллекции украшений. Компания Лэкленда несет убытки – последние несколько коллекций не возымели ожидаемого успеха, а конкуренция от «Митчелл бразерз» вовсе некстати. Ваш дед использовал активы компании, чтобы поддерживать тот расточительный образ жизни, что он вел, надеясь, что рынок вновь будет к ним благосклонен.
– Однако этого не произошло.
Женевьева была осведомлена о репутации компании – на рынке она считалась несколько старомодной, что не было так уж плохо, тем более что оборотной стороной медали для них были качество и профессионализм.
– Да и никто не знал, вашему деду удавалось успешно заметать следы. Проблемы начались с вашим уходом.
Женевьева смотрела на Грэя, еще не в силах осознать всей правды.
– Финн не сделал ничего плохого, – произнесла она наконец, чувствуя, как ее затапливает волна облегчения.
Ей следовало больше доверять ему и собственным инстинктам! Теперь она просто обязана перед ним извиниться и прекратить его допрашивать – пора поверить, что он действует в ее интересах и интересах Ноа. Просто не так‑то легко привыкнуть к тому, что кто‑то о тебе заботится, ставя твои интересы выше остальных.
– Нет, ничего, – подтвердил Грэй.
– Я слышала того полицейского – они не слушают его, когда он говорит им правду.
– Верно.
– Вы, наверное, используете эту запись, чтобы доказать его правоту? – спросила Женевьева.
– Да.
– Я хочу пойти с вами. Хочу быть там, когда его отпустят.
Грэй кивнул.
– Вы же понимаете, что здесь замешаны Ник и ваш дед. У меня есть и другие доказательства, которые я могу пустить в ход.
– Хорошо.
– Они оба сядут, но полиция захочет, чтобы вы выдвинули им обвинения.
– С радостью.
– Ник был вашим близким другом в последние несколько лет.
– По‑видимому, я в нем ошибалась, – нахмурилась Женевьева. – Вы что, пытаетесь меня отговорить? Думаете, для меня имеет значение то, что это мой дед и мой бывший друг? Первый достоин только презрения, а второй позволил ему собой управлять. Что ж, пусть знает, что за это полагается расплата.
Из кухни донесся заливистый смех Ноа, который отвлек ее от тяжелых мыслей. Глядя, как личико малыша светится радостью, Женевьева ощутила ком в горле.