Искушение прощением

С этими словами она проследовала к двери и дальше по коридору.

Когда они вышли на улицу, оказалось, что солнце решило с ними немножко пофлиртовать: мощенная камнем кампо была вся в пятнах света, и так тепло, что Брунетти машинально потянулся расстегнуть пуговицы на пальто.

Он свернул направо, к мосту.

– Где вы живете?

– Возле церкви Сан-Стае, – ответила синьора Кросера. – И я предпочла бы пройтись пешком.

Она смотрела прямо перед собой, поэтому не заметила, как комиссар кивнул. Впрочем, какая разница? Дорога-то туда только одна… Возле моста Понте-деи-Джокаттоли женщина спросила:

– Помните магазин игрушек?

Конечно, Брунетти его помнил. Его дети быстро обнаружили этот магазинчик, и пройти мимо него было невозможно: «Зайдем? На минутку! Только посмотреть!» Магазин исчез, как и остальные, те, что торговали игрушками. Вместо них теперь сувенирные лавки с бесполезными сувенирами для повзрослевших детей, сделанными в Китае и притворяющимися венецианскими.

– Мои дети его обожали, – сказал Брунетти.

– И мои тоже.

Поравнявшись с заново отделанным баром-кондитерской Ballarin, комиссар, даже не спрашивая, вошел туда и проследовал прямиком к барной стойке.

– Что вам заказать?

– Макьятоне и бриошь, пожалуйста, – ответила синьора Кросера. И, словно очнувшись ото сна, добавила: – И еще стакан воды.

Брунетти сделал заказ, и вскоре перед ними стояли две чашки кофе и лежала булочка. Подали воду, и профессоресса Кросера жадно ее выпила. Затем пригубила кофе и быстро, с аппетитом съела бриошь. Брунетти расплатился, и они вышли.

За то недолгое время, что они были в баре, на калле собралось столько народу, сколько раньше бывало только на Рождество. В толпе Брунетти и профессорессу так сильно прижали друг к другу, что комиссару пришлось поработать локтем, расчищая пространство. Они перешли через мост и двинулись дальше, вдоль фасада Фондако-деи-Тедески, где шеренги китайских туристов уже приступили к ежедневному ритуалу – посещению нового божества, современного торгового центра.

Брунетти, для которого это зрелище было не из приятных, отвернулся к Гранд-каналу. Его спутница прекрасно знала дорогу, поэтому они синхронно зашагали вдоль рива. Справа возник мост Риальто. Они перешли через него, чувствуя себя чуть ли не на эскалаторе – зажатыми в толпе: ни остановиться, ни увеличить скорость, чтобы обогнать медлительного пешехода, ни притормозить, ведь иначе тебя затопчут те, кто за спиной.

В самом низу моста профессоресса схватила Гвидо за руку и потянула вправо.

– Уйдем отсюда, пожалуйста! – попросила она.

Десяток быстрых шагов строго вперед, потом направо – и они очутились на кампо перед церковью Сан-Джакомо.

Брунетти остановился и повернулся в ту сторону, где в просвете между домами поблескивала вода. Синьора Кросера пошла туда, он – следом за ней. По пути она то и дело посматривала на здание, где некогда располагался Главпочтамт[37]. Профессоресса остановилась в паре метров от Гранд-канала.

– Ничего не могу с собой поделать: вижу его исключительно как венецианка, а не как архитектор, – проговорила она.

– Вам нравится то, что у них получилось? – спросил Брунетти.

Он бывал внутри, видел магазины, а еще выходил на террасу, чтобы полюбоваться городом. Такой Венецию даже ему доводилось увидеть нечасто: прекрасное кольцо, где каждая деталь избыточна и совершенна.

– Нет, результат мне не нравится, – сказала профессоресса. – Но реставраторы потрудились на славу.

– Что именно вам не нравится? – уточнил Брунетти, желая отвлечь ее от мрачных мыслей. Но и услышать ответ ему тоже было интересно.

– Дворец превратился в дорогой магазин, каких полным-полно возле Сан-Марко, с дешевыми масками и стеклом, произведенным в Китае.

Брунетти промолчал. Он думал так же, но любопытно было услышать ее аргументацию.

– И что же между ними общего?

– Венецианцу нечего купить ни тут ни там. Оливковое масло по цене пятнадцать евро за пол-литра? Ботинки за семьсот? Чашку кофе, которая стоит как две в большинстве баров? – И, прежде чем комиссар успел вставить слово, синьора Кросера продолжила: – Нам просто незачем туда ходить. Ну, скажите, кто из венецианцев захочет приобрести стеклянного слоника или пластмассовую маску?

Эти доводы Гвидо слышал тысячу раз, и тысячу раз сам упоминал в разговоре. Поэтому он сказал:

– Паола часто спрашивает: «Вот где мне купить змейку для одежды?»

Профессоресса метнула в него быстрый изумленный взгляд.

– Паола шьет?

Этот вопрос вызвал у Брунетти улыбку.

– Господи, конечно нет! Змейка в данном случае – метонимия, замещающая то, в чем венецианцы нуждаются и что покупают. Венецианцы, а не туристы. Застежки-змейки, нижнее белье, ножи для чистки овощей… – Он немного помолчал и уже без прежнего запала закончил: – Нитки.

Синьора Кросера отступила на шаг и заглянула ему в лицо.

– Что-то не так? – спросил Брунетти.

Неужели он сказал что-то такое, что ее обидело?

– Полицейский, который использует в разговоре слово «метонимия»! – Профессоресса покачала головой. – Понятно, почему Паола вышла за вас замуж.