Искушение. Сын Люцифера

Короче говоря, ревностного сектанта в итоге из Рудникова так и не получилось. Этот первый год он еще кое-как продержался, опьяненный своими новыми успехами и возможностями, но потом наступило похмелье. Чем дальше, тем все тяжелее и тяжелее на душе у него становилось. Ничего его больше не радовало. Никакие казино-рестораны. Посещения же собраний начали вообще просто-напросто тяготить. Оргии эти… Пидорасы-лесбиянки… Да не в том даже дело! Быть каким-то злым роком для окружающих!.. Проклятие какое-то на себе нести!.. О-хо-хо!.. У него даже кошмары ночные на этой почве начались.

Последней каплей явилась внезапная смерть двухлетнего сына у одного из его коллег по работе. Быстро всё как-то произошло… Неправдоподобно. Заболел — и умер. А Рудников в очередной раз в лотерею выиграл (он теперь постоянно играл во все лотереи).

После этого случая у него наступил тяжелейший психологический кризис. Депрессия, спад, бессонница, настроение постоянно подавленное, тревожное какое-то… в общем, он понял, что всё! больше он так не может! Надо уходить. Завязывать со всеми этими пси-энергиями. Ну их к бису! Не для него все это. Слишком он положительным оказался. Для всех этих отрицательностей. Не ко двору пришелся. Наверное, поэтому-то показатель у него выше 82 % никогда не поднимается. Слишком уж в нем белой энергии много. Жалостливости, мягкости, сентиментальности… Всей этой никому не нужной мутотени. Настоящий герой должен быть жестким, твердым и решительным! Как доберман-пинчер. А это что?.. Стандартный джентльменский набор классического неудачника. Мямли и рохли. Плюшевого мопса какого-то. Смешного пса из диснеевского мультика.

Словом, задел сделан. Повысили меня, деньжат под шумок настрогал слегонца по казино и лотереям всяким, прибрахлился, тачку купил — ну, и хватит! Бог уж с ними, с «Мерседесами». Переживем. Слишком уж дорого за них платить приходится. Кровью! И причем чужой. Детской. Ну их к дьяволу! Слабоват я оказался для таких развлечений. Жидковат. Как обычно. Как и во всем остальном. Ну, и ладно. Может, оно и к лучшему. В пизду все эти выигрыши кровавые! Не упырь же я, в самом деле? Кровью чужой питаться. На хуй, короче!! Провались всё! И так как-нибудь проживу. Жил же раньше.

По сути, решение Рудниковым было принято. Теперь надо было просто начинать действовать. Воплощать его в жизнь. Рвать! Переставать ходить на собрания.

Казалось бы, чего же проще? Не хочешь — не ходи. Никто ведь тебя и не удерживает. Да бога ради! Дело хозяйское. Возвращайся опять в свое болото. Погружайся в тину, в небытие. Флаг тебе в руки и барабан на шею! Снова превращайся в полное ничтожество. Только теперь уже навсегда.

Всё это Рудников осознавал, а потому всё тянул да тянул, всё откладывал да откладывал. После каждого собрания он долго плевался и давал себе твердый зарок: всё!.. это последний раз было! больше я туда ни ногой! Но наступала следующая пятница, воспоминания о прошлой теряли свою остроту, и он снова, кляня себя за слабость и безволие, оказывался в знакомом здании. Тем более, это теперь-то он уж доподлинно знал, чего стоит даже один только пропуск. Восстанавливаться потом замучаешься, если что. Это тоже являлось для него серьезным сдерживающим фактором. Ну, как это?! Целый год ходил, ходил, кошек ел — и вдруг всё псу под хвост!

В сущности, Рудников уже созрел для разрыва, и ему нужен был только один-единственный, последний толчок, чтобы окончательно решиться. Без этого толчка колебания его могли длиться еще очень и очень долго. Да невесть сколько!

И этот толчок действительно не замедлил. Казалось, сама судьба вмешалась и приняла за него решение. Рудников вдруг влюбился. Причем неожиданно, сразу, с первого взгляда и, что называется, по уши. Втюрился. Без памяти. В совсем, совсем еще молоденькую девушку лет шестнадцати. Вообще-то он обычно предпочитал более зрелых женщин, но тут!.. Чем-то она его тронула. Зацепила. Беззащитностью своей, что ли, доверчивостью. Почти детской наивностью. А может, молчаливостью. Задумчивостью.

Она вовсе не была глупа — наоборот! он имел в этом неоднократную возможность убедиться! — но, в отличие от большинства знакомых Рудникову особ женского пола, предпочитала молчать. Внимательно слушать, загадочно глядя на собеседника своими огромными темными миндалевидными глазищами. Рудникову это в ней очень нравилось. Ему чудилась в этом молчании какая-то тайна. Его даже чуть-чуть смущал всегда этот ее таинственный взгляд Моны Лизы. Непостижимый взгляд сфинкса.

— О чем ты сейчас думаешь? — неоднократно приставал он к ней в такие моменты.

— Так… — обычно пожимала она плечами и слегка улыбалась одними глазами. — Ни о чем…

Ксюша. Её звали Ксюша. Точнее, так звал ее Рудников. Вообще-то ее звали Ксения.

7.

Рудников стоял у открытого окно и задумчиво курил, время от времени стряхивая пепел прямо вниз. Надо было что-то решать. Ксюша должна была подъехать с минуты на минуту.