Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

Один экземпляр «Завещания» остался у Николая Константиновича Рериха. Два других Быстрое переслал в ОГПУ Трилиссеру, тот оставил «у себя» один, а другой был направлен в Нью-Йорк Буддисту, то есть Луису Хоршу, директору чикагского института искусств, который ведал всеми финансовыми делами Рериха в Америке, на всякий непредвиденный случай: согласитесь — под Трансгималайскую экспедицию деньги давались просто огромные. Это не только американский миллион долларов, но и то, что получал — и не раз — глава грандиозной культурной миссии и от Горбуна, своего «научного секретаря», и от «ламы», политкомиссара экспедиции, товарища Блюмкина; через них финансировалась экспедиция с Лубянки.

…Китайские паспорта были получены, все формальности улажены. Дело в том, что власти Китая не хотели продвижения рериховского каравана через свою территорию в Монголию: чутье им подсказывало, что во всей этой истории есть что-то, чреватое политическими осложнениями, и, может быть, не только политическими. Так что поскорее бы эти не то американские, не то русские «исследователи старины» отправились куда угодно из страны, которую и без них сотрясает гражданская война.

16 мая 1926 года Рерихи покидали Урумчи.

Пасторально-идиллическая запись в дневнике Hиколая Константиновича:

Все хорошие люди из Урумчи провожают нас. Прав да, сердечные люди. Точно не месяц, а год прожили с нами. Посидели с нами на зеленой лужайке за городом. Еще раз побеседовали о том, что нас трогает и ведет. Почувствовали, что встретятся с нами еще раз, и разъехались.

Налево лиловели и синели снежные хребты Тянь-Шаня. За ними осталась Майтрея. Позади показался Богдо-Ула во всей своей красоте. В снегах сияли три вершины, и было так радостно и светло, и пахло дикой мятой и полынью. Было так светло, что китайская мгла сразу побледнела54.

Путь до озера Зайсан, расположенного на китайско-советской границе, занял две недели.

Из Зайсана берет начало река Иртыш. Тут уже свои; пограничные формальности позади. Надо добираться до Тополева мыса, там причал. По Иртышу ходят пассажирские пароходики до Семипалатинска. Оттуда идут к Омску уже солидные двух— и трехпалубные пароходы. Так и решили достигнуть Омска — по Иртышу.

Путешественников четверо: семейство Рерихов и политкомиссар Блюмкин, который наконец представился:

— Константин Константинович Владимиров, прошу любить и жаловать.

Он заправляет всем: билетами, извозчиками, проводниками, размещением на ночлег. Вокруг него еще несколько человек, пять или шесть — появляются, исчезают, что-то приносят, во время долгих переходов до озера Зайсан они были в охране, впереди и позади, но на некотором расстоянии. И эти люди-тени никогда не вступали ни в какие разговоры.

4 июня 1926 года из Семипалатинска отправились в Омск на пароходе «8 февраля». У Рерихов каюта-люкс. Пароход отходил ночью, грузились в три часа, было светло и холодно.

На следующее утро Рерихи не вышли к завтраку, решили выспаться.

В полдень в дверь каюты энергично постучал Константин Константинович:

— Товарищ Рерих, простите… На несколько минут. Они вышли на палубу. Припекало солнце. Иртыш был могуч, широк; навстречу неуклюжий буксир с трудом тянул вереницу барж с черными горами угля.

«Какой великолепный контраст, — подумал живописец. — Нежно-голубое небо и аспидно-черные курганы угля на серой воде».

— Николай Константинович, — Блюмкин протянул Рериху вчетверо свернутый лист бумаги. — Прочитайте. И примите к строжайшему исполнению. Надо бы посвятить в суть дела Елену Ивановну и Юрия Николаевича без ссылки на источник… Ну да ладно! Ведь у вас от них секретов нет, не так ли? Особенно от супруги… Прочитав, сожгите. Или лучше верните мне. Я сам сожгу. И не опаздывайте к обеду — обещают стерляжью уху и расстегаи.

Товарищ Владимиров ушел, напевая что-то мажорное.

Рерих развернул лист бумаги, прочитал:

Строго секретно. Конфиденциально. В собственные руки. Товарищу Рериху Н.К

Уважаемый Николай Константинович!

Ваше пребывание в СССР нелегально. Или, в лучшем случае, полулегально. Для разведок западных стран и также Японии, Индии и Китая, но прежде всего — Англии, ваша экспедиция, продвигаясь в Монголию, затерялась месяца на два-три в Западном Китае.

Конечно, шила в мешке не утаишь, особенно многое известно китайцам, но пусть это будут только слухи, которые всегда можно официально опровергнуть.

Наша с вами главная задача: ничего о вашем пребывании в СССР не должно появиться в печати.

Поэтому:

1) В пути до Москвы, по возможности, никаких официальных встреч (впрочем, местные товарищи будут предупреждены). И категорически — никаких контактов с журналистами, никаких интервью и проч.

2) В Москве — то же самое и еще более — категорически. Об этом мы позаботимся сами, но и вы имейте в виду.

Яхонт

1.VI. 1926 г.

Москва

Приписка рукой Глеба Ивановича Бокия: «Прочитав, уничтожьте».

Глава 7