Искушение в пустыне

Профессор заглянул в написанное. Лицо его омрачилось. Петр, закрыв лицо руками, трясся, не в силах выговорить ни одного слова.

— Вся душа кровью облилась… — едва слышно сказал он. — И… убежал я от их… В лесах, в монастырях скрывался… молился… постом изводил себя — нет, не легчает сердцу!..

И когда прошел слух что собирают всех большевиков на вывоз, объявился и я, — думал я, наказанье отбывать. А тут заместо того шеколад, бисквиты… баловство всякое… Отпустите, барин, домой, — приеду, повинюсь, пущай в каторгу пошлют, пущай казнят, а так… не могу… я… Как вспомню я эти… глаза ихние… страшные… понимающие, в душу смотрят… как она на коленках пишет… не могу, нет… Лучше руки на себя наложить…

— Хорошо, ты поедешь, голубчик… — тихо сказал профессор и, подняв на солдата испытующий взгляд, продолжал: — Но я советовал бы тебе об этом никому не заявлять. Это было давно, искать тебя никто не будет, ты можешь жить спокойно и честно трудиться. Какой толк теперь в твоем заявлении? Ведь тех несчастных ты все равно не воскресишь… А на обзаведение и на дорогу возьми вот несколько этих камней — ты слыхал ведь о них? Продашь и на всю жизнь будешь обеспечен… — говорил он, доставая из ящика стола алмазы. — Ты славный парень и я рад помочь тебе…

— Не понимаете и вы меня, барин… — встав, с тоской проговорил Петр. — Не спокоя ищу я себе, а страданья, креста ищу, чтобы искупить страшный грех свой… И не нужны мне ваши камушки… Спасибо за доброту вашу, а только ни к чему мне это…

— Ну, хорошо… — сказал профессор задумчиво. — Готовься к отъезду… И, если что будет нужно, ты скажешь мне, и я все сделаю… А эту бумажку подари мне на память…

— Возьмите, барин… Только сделайте милость, не… показывайте ее тут никому… Не понимают тут люди этого… надсмеются еще… Благодарим покорно, барин, что… не погнушались… Я уж пойду… Низвините, барышня… — поклонился он Еве, не подымая глаз, и вышел.

— А что там… на бумажке?… — взволнованная, сказала Ева.

— Ее молитва… стихи… — тихо отвечал профессор. — Вот послушайте… — прибавил он и прочел:

Пошли нам, Господи, терпенье
В годину буйных, мрачных дней
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей…
Владыка мира, Бог вселенной,
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, страшный час!
И у преддверия могилы
Вдохни в уста твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молиться кротко за врагов…[5]

Наступило взволнованное молчание.

— Да, — проговорил тихонько профессор. — Рай, а на пороге его обгорелый труп невинно замученной, чистой, хорошей девушки… И все это наделала ваша мечта о золотом веке!..

— Не добивайте меня, Борис Николаевич… — грустно сказала Ева. — С меня уж и так довольно. Мечта — умерла.

— И слава Богу… Вы пришли, конечно, относительно Макса… — помолчав, сказал профессор. — Конечно, мы добьемся его освобождения. А на днях приходит из Европы пароход — забирайте его и поезжайте с Богом домой…

— О, если бы он только захотел!.. — тоскливо пролепетала Ева.

— Будем уговаривать… — усмехнулся профессор и, вдруг спохватившись, прибавил: — Да, а я еще должен просить у вас прощения…

— В чем?

— Камни, которые я вам поднес, фальшивые…

— Как? — широко раскрыла глаза Ева. — Зачем же вы это сделали?

— Мне нужно было испытать ими Рейнхардта да и других…

— О, зачем вы это сделали?!.. — с упреком сказала Ева.

— Посмотрите: все ходят, как отравленные. И Бог знает еще, что может выйти из всего этого… О, как неосторожно вы поступили!..

— Вы решительно заражаете меня вашей тревогой… — немножко смутившись, сказал профессор. — В самом деле, я, кажется, поступил неосторожно…

Дверь вдруг широко распахнулась и в комнату влетел весь бледный Арман. Увидав Еву, он разом осекся.

— Что такое? Что случилось? — воскликнули профессор и Ева вместе.

— Так… ничего особенного… — пробормотал он. — Впрочем… все равно, не скроешь… У нас большое несчастье: Макс — убит.

— Не может быть!.. — вскочив, воскликнул профессор.

— Макс? Вот вздор… — пролепетала Ева, вся побледнев.

— Расстрелян… — подтвердил Арман. — Дети пошли в лес за цветами и нашли его тело на опушке…

Профессор хмуро опустил голову. Ева долго смотрела широко открытыми глазами на Армана, потом вдруг точно подломилась и без звука упала мимо кресла на пол. Легкий ветерок, ворвавшись в комнату, сдул со стола бумажку со стихами Великой Княжны и она, тихо порхая, упала на пол…

В пещерах горы Великого Духа