Искушения и искусители. Притчи о великих

А Нижинский все равно бросил его. Уже в следующем году увели. Поехал на гастроли в Америку без Дягилева, тот переплывать океан отказался, боялся утонуть. Несколько лет спустя, правда, попробовал сплавать в Америку, так едва с ума не сошел, целыми днями кричал на весь пароход от страха, а верный слуга его Василий по приказу барина непрерывно бил поклоны на палубе, молился о его спасении. Но уцелели. Так вот, только слабохарактерный Нижинский ступил на палубу без Дягилева, как его тут же утащила в свою каюту некая девица из кордебалета Ромола Пульска. Приехали в Америку и давай венчаться. Эта самая Пульска и уговорила Нижинского Дягилева бросить, начать выступать самому, ведь он же гений. Он попробовал, но почему-то ничего у него не вышло. Стало ему плохо, потом еще хуже. И отправили бедного Нижинского в сумасшедший дом. Там он и умер.

Жалость какая. Вот так Дягилев делал-делал гениев, а они все его бросали. С обидами: да кто он такой? Эксплуататор! Вся его слава за счет бедных куколок. Кто танцует? Дягилев? Кому аплодируют? И сколько им платит жирный Карабас? Чего? Вот эти деньги — достойны их таланта? Уй, не смешите меня. Так все они говорили, уходя, обещая без него-то и показать наконец на что способны. И никто ничего не показал. Для большинства тут и закатывалась карьера.

В конце жизни остался возле эксплуататора один хитренький Лифарь, который звал Дягилева Котяшей. И этот необъятный Котяша встанет, бывало, поутру в длинной ночной рубашке перед своим полусонным Лифарем и, чтоб его развеселить, принимается вперевалочку танцевать, обозначая толстой ножкой и пируэты, и фуэте, и подпрыгивает слегка, показывая, как прыгал Нижинский. Мебель покачивается, пол вздрагивает, Лифарь жмурится, еще не проснувшись, а потом хохочет всласть.

В общем, дальше уже неинтересно. Хотя была еще у нашего безобразника «Весна священная» — много с ней мороки и триумф в конце концов. Было еще семнадцать лет скитаний по свету, толпы новых учеников и тьмы новых обличений. У России своя пойдет жизнь и судьба.

Хотя он всю жизнь помнил, как привез в Париж Шаляпина, в те еще благословенные годы, когда мир и благолепие разливались в воздухе, а Шаляпин пел парижанам о «кровавых мальчиках»: «Вон там, в углу! Движется, колышется, растет!!!» И публика, шарахнувшись, подымалась и вытаращенными глазами всматривалась в страшный угол. Кто ж знал тогда, что там, внутри России, зреет и уже ворочается…

Вот так, постепенно Дягилеву исполнилось 130 лет, с чем мы вас и поздравляем. А его не поздравляем, потому что аж семьдесят три года назад он умер в Венеции, и его увезли в сопровождении четырех черных гондол на русское кладбище.

На родине о нем и думать забыли. И все его забыли и бросили. Несчастный он был человек. Перед смертью все плакал и говорил, что счастлив был только в детстве.

Вот такая жизнь, господа. Стараешься для чего-то, живешь, а там, глядь, и умрешь. И лишь круги по воде…

Прелестная Шарлотта

Сказка о прелестной Шарлотте, которую погубили мужики, потому что сволочи

Эта книга, прошедшая через множество рук, была найдена мною уже без обложки и первых страниц, название исчезло вместе с ними. Она была прочитана мигом и насквозь и настолько впечатлила меня, что я посчитал своим долгом всем ее пересказать.

Речь в ней идет о несчастной Шарлотте, которую погубили. Если б не это досадное обстоятельство, все у нее было бы замечательно. Представляете, жила во Франции, в семнадцатом веке, при Людовике XIII. Правда, в монастыре. Куда родители отдали ее совсем крошкой. Тут, правда, затемнение. То ли сами отдали, то ли подбросили на порог, а добрые монахини утром вышли, смотрят — лежит. Пусенька такая. Зовут Шарлотта. Шарлотта Бакстон. Так было написано на записочке. Которая лежала на тряпочках, в которые было завернуто брошенное дитя.

Ну, подобрали, естественно. Там она и росла до пятнадцати лет. Не видя света, в темной келье, все молилась бедняжка. О чем молилась — непонятно, жизни-то не знала.

Но прехорошенькая. Все мужчины, как ее видели, впадали в такое легкое оцепенение, хотя совсем еще девочка. Впрочем, мужчин вокруг было всего один. Время от времени в монастырь захаживал начинающий священник, монахинь исповедовал, но как до девочки дойдет — оцепеневал. Долго такое продолжаться не могло, поскольку и на неопытное дитя производило неизгладимое впечатление.

Наконец священник собрал нервы в кулак и принялся уговаривать девочку сбежать из монастыря вместе с ним, обещая в награду райское блаженство. Она, дура, согласилась. Все-таки какое-то разнообразие.

Как бежать, куда? Эти мне влюбленные парочки… Гормональный взрыв! В общем, священник украл в родной церкви какие-то священные сосуды, видимо, из-под кагора, отступать было уж некуда. И — во тьму.