Искушенная дьяволом

Дамиано поднимает бровь, и в его темно-карих глазах вспыхивает любопытство. — Почему?

Дамиано - наименее снисходительный из всех нас. Для него не проблема убить всю семью за грехи одного.

Зная, что могу доверять мужчинам в комнате, я признаюсь: — Я сделаю ее своей женой.

За столом воцаряется тишина, в которой можно услышать, как падает перышко. Все четверо смотрят на меня в шоке, но Дамиано первым приходит в себя от бомбы, которую я только что на них скинул.

Он бросает на меня недоверчивый взгляд. — Ты женишься?

— Да, но свадьбы не будет, потому что Виттория не знает, так что приглашений не ждите. — Желая убедиться, что с Витторией все будет в порядке, я говорю: — Позвони своим людям и проследи, чтобы они не трогали мою будущую жену.

Уголок рта Дамиано приподнимается, когда он достает из кармана свое устройство: — Никогда не думал, что ты заставишь женщину выйти за тебя замуж, — говорит он и, набрав номер, бормочет: — Не трогайте сестру Романо, когда будете наносить ему визит.

Он выслушивает все, что говорит его собеседник, а потом вздыхает. — Кто? — Наступает пауза, после чего он бормочет: — Приведи ко мне Вито.

Когда он заканчивает разговор и кладет аппарат на стол, то бормочет: — Они уже были у Романо.

Я глубоко вдыхаю воздух. — И?

— Вито толкнул ее, но она жива.

Гнев белым пламенем разгорается в моей груди, когда я поднимаюсь на ноги.

— Куда ты идешь? — спрашивает Дарио.

— Убедиться, что с моей женщиной все в порядке. — Я бросаю взгляд на Дамиано. — Оставь Вито здесь. Я разберусь с ним, когда вернусь.

Он поднимается на ноги и бормочет: — Я иду с тобой.

Франко, Ренцо и Дарио тоже встают, а Дарио говорит: — Никто из нас этого не пропустит.

Этот инцидент не повлияет на отношения между мной и Дамиано, но я не могу обещать, что Вито доживет до следующего дня.

Когда мы все выходим из комнаты, Дамиано говорит Карло: — Когда Вито приедет, пусть подождет нас.

— Да, босс.

Мы все выходим из дома, и, видя, что машина Дарио припаркована позади наших, я говорю: — Дарио, ты за рулем.

Я сажусь на пассажирское сиденье G-Wagon, а Дамиано, Франко и Ренцо забираются на заднее.

Когда Дарио заводит двигатель, я называю ему адрес. Вдруг из динамиков звучит опера, и я бросаю на Дарио взгляд «что за хрень».

Он убавляет звук до нормальной громкости, а потом говорит: — По дороге сюда я заслушался.

— Под оперу? — спрашивает Ренцо. — Ты чертовски странный.

— Спасибо, — говорит Дарио шутливым тоном.

— Это был не комплимент, — бормочу я.

Пятнадцать минут спустя, когда Дарио останавливается перед домом Виттории, я не жду, пока он выключит двигатель. Я вылезаю из машины и на полпути к дому слышу за спиной шаги моих друзей.

Я стучу кулаком во входную дверь и через мгновение слышу, как Виттория спрашивает: — Кто там?

— Анджело.

Она бормочет что-то, чего я не могу разобрать, и открывает дверь. Как только ее взгляд падает на нас пятерых, она вскрикивает и снова пытается закрыть дверь.

Я быстро подставляю ногу и распахиваю ее.

Виттория пошатывается, отступая назад, ее черты лица напрягаются от тревоги. — О, Боже. Я не знаю, что сделал Джорджио. Я не имею к этому никакого отношения, — бормочет она. — Его здесь нет.

Я хватаю ее за плечо и, оглядывая ее тело, вижу синяки на руках и ногах.

Дамиано тоже замечает синяки и говорит: — Они старые, Анджело.

Виттория хромает назад, чтобы отойти от нас, когда мы все входим в ее дом, и это заставляет меня рявкнуть: — Какого черта ты хромаешь?

— Я наступила на битое стекло, — хнычет она, ее глаза полны ужаса и блестят от слез.

Не думая, а просто реагируя, я бегу к ней и, подхватив ее на руки, несу к кухонному столу, который виден из фойе.

Ее глаза смотрят на меня, и она издает страдальческий писк. Я чувствую, как сильно она дрожит, и, когда я опускаю ее на стол, она хватается за мои бицепсы, чтобы удержать равновесие.

Я наполовину склоняюсь над ней, упираясь руками по обе стороны ее бедер, и мои глаза встречаются с ее глазами. Мой голос наполнен огнем и серой, когда я спрашиваю: — Что произошло, когда Вито и его люди посетили тебя сегодня вечером?

По ее щекам текут слезы, а подбородок дрожит. Я уставился на нее как ошарашенный идиот, потому что никогда в жизни не видел ничего более восхитительного, чем это лицо.

Черт. Она слишком милая, когда плачет.

Что-то двигается в моей груди, и я, не думая, раздвигаю ее ноги, чтобы придвинуться ближе, и, обхватив ее руками, прижимаю ее голову к своей груди.

Я никогда в жизни никого не утешал, и для меня это чуждое чувство.

Ренцо прочищает горло и бормочет: — Мы подождем в гостиной.

Я слышу, как мои друзья уходят в другую комнату, чтобы оставить нас наедине.

Виттория прижимается ко мне, и я неохотно делаю шаг назад. Кончиками пальцев она быстро вытирает слезы с лица.

Ее голос напряжен, когда она отвечает на мой вопрос: — Вито просто швырнул меня. Я упала на винный шкаф, и тогда стеклянная панель разбилась, и я порезала ногу. Кроме этого, они просто разгромили гостиную, а потом ушли.

Все могло быть гораздо хуже.

— Какую ногу? — спрашиваю я.