Искусительная маленькая воровка

Она ухмыляется, и я облизываю нижнюю губу.

Она сжимает бедра, а я, постанывая, наклоняюсь вперед и завязываю ей глаза шлевкой.

У меня осталось двадцать секунд, если она не соврала про сигнализацию, но мне требуется всего две, чтобы приблизить рот к ее уху.

– Спасибо за приключение, богатая девочка.

А потом я ухожу.

Глава третья

Роклин

– МИСС МИЛАНО, Я С ВАМИ АБСОЛЮТНО СОГЛАСНА. Я ПОГОВОРЮ С КУРАТОРОМ, и мы придумаем подходящее наказание, – говорю я; мой телефон включен на громкую связь.

Бронкс, она старше нас на шесть месяцев, и она хамелеон в нашей девчачьей банде из трех человек, закатывает глаза, засовывает язык за щеку и водит кулаком в воздухе, изображая отсос. Наш пошлый маленький скорпион.

Я кашляю, чтобы скрыть смех, и кидаю в нее свою губную помаду. Она закрывается подушкой, прежде чем драматично упасть на диван, как будто этот разговор ей до смерти надоел.

– Я знаю, что вы это сделаете, мисс Ревено. Мы всегда можем рассчитывать на вас, девочки, в том, что вы поможете другим добиться больших успехов, – поет нам дифирамбы наша милая, но невероятно неквалифицированная деканша – причина номер один, по которой наши семьи так стремились нанять именно эту женщину.

– Конечно. Мы позаботимся о том, чтобы она получила по заслугам, поэтому к следующему экзамену она будет готова. – Я подкрашиваю бровь, придавая ей идеальный изгиб, и поворачиваюсь перед зеркалом, чтобы убедиться, что моя униформа отглажена должным образом. – Обман абсолютно неприемлем.

Поднимаю глаза и вижу в зеркале фарфоровое личико Дельты, когда она проскальзывает у меня за спиной и шепчет мне на ухо:

– Если только ты не хедлайнер самого престижного музыкального ансамбля среди средних школ страны, или самый молодой олимпийский чемпион в мире по прыжкам в воду, или следующий Пабло Пикассо, тогда это вполне приемлемо, да, Коко-Рокко?

– Не забудь про самую высокую! – шепчет Бронкс.

Я отмахиваюсь от Дельты, и она хихикает.

Мы с ней родились с разницей в две недели, но с таким же успехом могло пройти и два десятилетия. Дельта – это что-то царственное и ренессансное. Она буквально дышит грацией и уравновешенностью, в то время как нам с Бронкс приходится усиленно вспоминать об этом по мере того, как мы взрослеем. То, что наша подруга – единственная внучка известного сенатора, способствует ее имиджу. И это при том, что ее мать – коварная сука, гоняющаяся за титулами и трастовыми фондами. Дельта – полная противоположность. Она застенчива, и, хотя в нашей жизни требуется хитрость, у нее есть моральный компас. Во всяком случае, он работает большую часть времени.

– Большое вам спасибо, дорогая. Мы скоро увидимся.

– До свидания, мисс Милано. – Я улыбаюсь и через секунду после того, как кладу трубку, высовываю язык.

Дверь моей спальни открывается. Я вся напрягаюсь, сердце подскакивает, но это Сэйлор, моя горничная, в руках у нее высокая стопка полотенец.

Она останавливается, и ее светлые глаза расширяются, когда встречаются с моими.

– Простите. Я думала, вы уже уехали, иначе я бы никогда…

– Все в порядке, Сэйлор. – Мои плечи расслабляются. – Я просто не ожидала, что ты войдешь, вот и все. И зачем ты все это принесла? Я же сказала тебе, ты не…

– Пожалуйста. – Она отдергивает стопку назад, когда я подхожу к ней, поэтому я останавливаюсь. – Позвольте мне делать то, что мне поручено. Так будет лучше.

То, как она произносит «лучше», и быстрый разрыв зрительного контакта не остаются незамеченными, но я просто киваю, и только потом до меня доходит:

– А почему ты решила, что я уехала?

Черты ее лица искажаются – никому не нравится быть крысой.

– Джаспер позвонил около двадцати минут назад и сказал, что я могу приступить к своим обязанностям пораньше, если хочу. Он подумал, что вы уехали с мистером Донато и его людьми.

Бронкс встает, темные густые кудри падают на ее лицо.

– Конечно, он так и сказал, ага. – Она смотрит на меня. – Интересно, откуда у него такая информация?

Джаспер – управляющий домом, тот, кто распределяет обязанности и отвечает за то, чтобы жизнь в Грейсон Мэнор была такой же гладкой, как шелковые занавески, висящие на каждом окне. В отличие от грубых вышитых штор в «Энтерпрайзе», чего я, кстати, не замечала раньше. Вышитая золотом шлевка была колючей и почти такой же грубой, как пальцы, которые завязывали ее на моих глазах…

Воспоминания о прошлой ночи вспыхивают передо мной; они все еще яркие, и я закусываю губу.

Пальцы преступника, как несложно догадаться. Кажется, он родом из ада.

Символы смерти, выведенные жирными чернилами на его коже, уже говорят о многом, плюс разбитые кулаки, плюс царапины и шрамы…

Держу пари, его мир такой же темный, как и его чернильно-черные волосы.

Может ли его жизнь быть такой же хреновой, как моя?

Он действительно приказал своему человеку скатить избитого окровавленного парня с холма, так что… все может быть.