Искусная ложь

Беккер хмурится и смотрит через плечо, как раз в тот момент, когда Алекса добирается до нас. Воздух вокруг меня наэлектризован сумасшествием женских гормонов. Алекса дает мне кинжалы. «Беккер», - мурлычет она, подставляя ему щеку для поцелуя, не отрывая глаз от меня.

«Алекса». Он подпитывает ее открытое желание рассердить меня, нежно касаясь губами ее щеки. Сразу хочу отбелить ему рот. Я фыркаю и отворачиваюсь, зная, что моя отложенная попытка казаться не затронутой ее тактикой потерпела неудачу. Она думает, что превосходит меня. Наверное, она - все драгоценные камни, шубы и дизайнерский макияж. Тот факт, что все под этим - подделка, немного уменьшает мое негодование. Что она здесь делает - место, которое требует одобрения даже для рассмотрения для приема?

«Мы все еще встретимся?» Я знаю, что Алекса смотрит на меня, и хотя я не имею права молча требовать этого, я умоляю каждого бога, который когда-либо существовал, чтобы сожгли ее.

Я чувствую, как ее глаза впиваются в меня. Я презираю мысль о Беккере с ней. Меня от этого тошнит.

Я не жду ответа Беккера. Вместо этого я бреду дальше в комнату, прежде чем теряю контроль над своим ртом, заставляя себя сосредоточиться на картинах, украшающих стены. Я прихожу к Дали, улыбаясь масляной картине спины женщины. Это одно из менее спорных творений художника, а также одно из моих любимых. Женщина у окна в Фигерасе. Меня до сих пор очаровывает, как ему сошло с рук такие эротические грани своих картин в то время, когда разговоры о сексе на публике были в значительной степени табу. И хотя эта картина немного послушнее, чем другие его работы, все же есть свидетельства сексуального воображения Дали. Для начала, ее зад. Выступающие и пышные - это то, что большинство людей видят в первую очередь, когда изучают изображение. И ее юбка. Она прозрачно.

«Значит, ты привез с собой прислугу», - говорит Алекса достаточно громко, чтобы я могла слышать.

Моя попытка отвлечься от их разговоров поблизости разбивается тут же. Могла бы Мона-блядь-Лизу в моей хватки помочь, и я до сих пор не мог игнорировать ее. Я в ярости оборачиваюсь. Мне было плевать, где я. Как, черт возьми, она посмела? Она скрывает коварную ухмылку, и Беккер осторожно наблюдает за мной. Он должен. Я собираюсь сорвать эту шубу с ее тела и заткнуть ей горло. Черт возьми, откуда эта ярость? Я иду вперед, но делаю всего два шага, прежде чем Беккер перехватывает меня и уводит прочь.

Я знаю, что это к лучшему, но это не сдерживает мою ярость. Он смотрит на меня, предлагая успокоится. Но я не могу. «Если я когда-нибудь снова увижу ее лицо в Убежище, я уйду».

'Ладно.' Он с легкостью игнорирует мое резкое обещание . «Мы уже договорились, что в Убежище в рабочее время нет кусков задницы».

Я отшатываюсь. 'Ой.' Кусоки задницы? Почему меня так утешает его рекомендация? Он видит меня как кусок задницы? Бог знает, у меня достаточно задницы, и Беккеру это, кажется, нравится.

'Это все?'

Я прищуриваюсь на него. - Ты встречаетесь с ней сегодня вечером? У меня нет права на эту информацию, и то, что я спросил, заставляет меня выглядеть так же ревниво, как и я.

«Сегодня не рабочее время», - тихо говорит он, внимательно наблюдая за моей реакцией. Я не разочаровываю. У меня перехватывает дыхание, его ответ такой мучительный, что я, наверное, вздрагиваю. «Но это же нормально, правда?» он продолжает, его глаза светятся на меня лазерными лучами. «Потому что мы закончили».

'Да?' - спрашиваю я, заставляя говорить ровным тоном, проглатывая свою необоснованную боль. Да, мы закончили.

Он смотрит на меня испытующими глазами, указывая на ряд стульев. Я игнорирую этот взгляд, слежу за его протянутой рукой и бегу по проходу. Садясь на последнее место, я смотрю вверх и вижу Беккера, стоящего в конце прохода и наблюдающего за мной. В конце концов, он занимает стул на три ряда позади, в самом заднем ряду.

Он устраивается поудобнее и вытаскивает брошюру из заднего кармана переднего сиденья, затем начинает небрежно листать страницы. Я снова возвращаюсь к трибуне, размышляя, не присоединиться ли мне к нему. Он направил меня к этому ряду. Потом взял другой. Я не могу с ним сидеть?

Я обдумываю то, что, как я помню, говорили сегодня миссис Поттс и мистер Х. - работа в одиночестве, сосредоточенность, отсутствие компании. Мое решение оставаться на месте приходит быстро, в то время поддерживал наш момент. Мы закончили . . . верно?